Берлин, Александрплац

«Послушай, стоит ли над этим задумываться, будь доволен, Герберт, что он бросил эту несчастную политику; к тому же если тот – его друг». – «Что ты говоришь, Ева, – его друг? Поставьте-ка точку, фрейлейн. Уж мне ли этого не знать. Он просто чего-нибудь добивается от этого молодчика, просто чего-то хочет…» (По каковой причине, однако, акт продажи утверждается центральным правлением, так что цена должна быть признана соответствующей[605].) «Он чего-то хочет, но чего, и почему он туда ходит и постоянно толкует об этом?.. Потому что хочет порешить там кого-нибудь из них. Он просто хочет втереться к ним, Ева, а когда он войдет в ту компанию, вот увидишь, он сделает пиф-паф, никто и опомниться не успеет». – «Ты думаешь?» – «А то нет?» – «Дело ясное, целую руку вам, madame, ну и дождь!» – «Ты в самом деле так думаешь, Герберт? По правде сказать, мне это тоже казалось с самого начала более чем странным, что человек дает отхватить себе руку, а потом еще идет к ним». – «Вот именно». – «Герберт, а как ты думаешь, неужели так-таки ничего ему и не говорить и делать вид, будто мы ничего не замечаем, совсем слепы?» – «Что ж, по его мнению, мы ослы, с нами можно все себе позволить». – «Пожалуй, Герберт, это будет самое правильное, так мы и сделаем. Ведь это же такой чудак». Акт продажи утверждается центральным правлением, таким образом, предложенная цена, на основании чего, на основании чего, подумать, хорошенько подумать, дождь.

«Вот что я тебе скажу, Ева, молчать-то мы, конечно, сумеем, но держать ухо востро мы все-таки должны. Что, если Пумсовы ребята вдруг почуют неладное? Что тогда? А?» – «Это же и я говорю, я сразу подумала, боже мой, почему это он лезет туда с одной-то рукой?» – «Потому что так надо. Только присматривать за ним придется вовсю, и пусть Мици тоже держит ухо востро». – «Хорошо, я ей скажу. А что она может сделать?» – «Не упускать Франца из виду». – «Если только ее старик оставит ей время на это». – «Ну тогда пусть даст ему отставку». – «Да ведь он же поговаривает о женитьбе». – «Ха-ха-ха! Вот умора! Что, что он хочет? Жениться? А Франц?» – «Конечно, это чушь. Это старик просто зря болтает. Отчего не поболтать?» – «Пускай Мици лучше присматривает за Францем. Вот увидишь, он наметит себе, кого нужно, из этой шайки, и в один прекрасный день – быть покойнику!» – «Ради бога, Герберт, перестань». – «Ах, Ева, покойником ведь не обязательно должен быть Франц. Так вот пускай Мици хорошенько за ним приглядывает». – «Я тоже позабочусь об этом. А знаешь, ведь это гораздо хуже политики». – «Этого ты не понимаешь, Ева. Этого вообще ни одна баба не поймет, я тебе говорю, Ева, с Францем будет дело. Он теперь себя покажет».

Целую руку вам, madame, он победил жизнь, выиграл жизнь, поставив свою жизнь на карту, ну и август же в нынешнем году, гляди-ка, дождь так и льет, так и льет.

«Что ему нужно у нас? Я сказал ему, что он с ума спятил, что он совсем сдурел, да я так ему и сказал, что если к нам приходит человек с одной рукой и хочет принять участие, то. А он». – «Ну, что же он?» – спрашивает Пумс. «Он? Он только смеется и скалит зубы, я же говорю, что он круглый дурак, у него, наверно, с тех пор в голове гайка развинтилась. Сперва я даже подумал, что ослышался. Что? – спрашиваю. – С одной-то рукой? А он смеется, почему бы и нет, силы у меня и в одной руке довольно, вот увидишь, я могу выжимать гири, стрелять, даже лазать, если понадобится». – «Ну и что ж? Это правда?» – «А мне какое дело. Не нравится он мне что-то. На кой черт нам такой нужен? Разве такие тебе, Пумс, для работы нужны? Вообще, когда я только вижу его гнусную морду – нет, благодарю покорно». – «Как хочешь. Я не настаиваю. Ну, мне пора, Рейнхольд, надо еще достать лестницу». – «Смотри, возьми хорошую, стальную, что ли. Складную или выдвижную. И только не в Берлине». – «Знаю». – «А баллон? Гамбург или Лейпциг». – «Это я узнаю». – «Но как мы его доставим сюда?» – «Не беспокойся, устрою». – «Значит, Франца, как сказано, не брать с собой?» – «Рейнхольд, я думаю, что касается Франца, то он для нас будет только обузой, но мы не будем вмешиваться, ты уж сам с ним столкуйся». – «Погоди, разве тебе нравится его физиономия? Ты только представь себе: я выбросил его из автомобиля, а он как ни в чем не бывало является сюда ко мне, у него, должно быть, не все дома, представь себе, стоит этот человек, дрожит как осиновый лист, ну разве не идиот, и зачем этот идиот вообще ко мне пришел? А потом он еще смеется и непременно хочет работать вместе с нами». – «Словом, договорись с ним как хочешь. Мне пора идти». – «Может быть, он хочет нас продать?» – «Возможно, очень возможно. В таком случае ты лучше держись от него подальше, это будет самое разумное. Ну, пока». – «Он нас продаст, не иначе. Или пристукнет кого-нибудь из нас, при случае, в темном уголке». – «До свиданья, Рейнхольд, я пошел. Лестница, понимаешь».