Берлинское кольцо

– Прежде садитесь, князь! – повторил Ольшер и пододвинул стул. – Мы знакомы… Хорошо знакомы. К тому же я не менял фамилии. Не успел. Да и не потребовалось, честно говоря. Пять лет лагеря по приговору трибунала…

– Пять лет?! – все еще не зная, с кем говорит, произнес сочувственно Галицын. – Целых пять…

– Ну, не все пять, конечно, дело пересмотрели, но поглядеть на мир через колючую проволочку пришлось. Она не была к тому же такой густой и высокой, как в Заксенхаузене…

При упоминании Заксенхаузена Галицын вздрогнул и, кажется, попытался даже подняться со стула, на который только что сел. Но взгляд Ольшера, требовательный и предупреждающий, заставил князя отказаться от своего намерения. Серые искорки за золотыми ободками очков показались Галицыну знакомыми. Однако он все же не узнал капитана, поэтому сказал недоуменно:

– Я не сидел в Заксенхаузене.

– Боже упаси! – воскликнул Ольшер, и получилось это у него удивительно искренне. – Я имел в виду вашу работу в Ораниенбурге, в специальной школе особого назначения.

– Вы – Ольшер! – вспомнил наконец князь. – Гауптштурмфюрер Ольшер из Главного управления СС. Кто бы мог подумать!.. Не жалуюсь на зрение, но вас узнать почти невозможно…

– Будем считать, что это к лучшему… Хотя, честно говоря, меняться в нашем возрасте не так уж приятно… Рюмочку, князь! За встречу!.. – Ольшер пододвинул коньяк к Галицыну. – За приятную встречу!

Они выпили, не морщась и не изображая особенного удовольствия. Просто выпили и этим утвердили сказанное капитаном. Галицын положил в рот ломтик лимона, высосал его, так же не морщась, потом сказал:

– Будем считать, что встреча приятная, хотя и не случайная… Вы ждали меня?

– Да.

– Тогда вопросов больше не будет. Я слушаю…

– Еще коньяку?

– Пожалуй. И что-нибудь на закуску. Лучше не острое. Я уже избегаю резких контрастов…

– Понимаю…

Ольшер позвал официанта и заказал холодное мясо, сардины, сыр, салат…

– Разговор будет долгим, – понял Галицын.

– Во всяком случае, не скучным, – уклончиво ответил Ольшер, когда официант ушел. – Я знаю, вы не любитель пресных блюд и пользуетесь ими лишь в силу некоторых обстоятельств и… возраста. Но забудем о возрасте.

– Я знаю о вас меньше, – заметил князь.

– Что ж, мы только начинаем путь… Итак, первое. Осенью 1943 года на втором километре Берлинер ринга у поворота на Потсдам был убит туркестанец… Курсант из Фриденталя… Ваш курсант. Вы еще обратили внимание на его странное поведение перед отправкой на аэродром…

– Саид Исламбек, – уточнил Галицын.

Ольшер удивленно и даже испуганно поднял брови.

– Вы помните его?

После рюмки коньяка князь обрел силы для шутки: обычно он не шутил и редко кто видел его улыбающимся. Чаще всего Галицын бывал хмурым и грубым.

– Для случайных имен моя кладовая не приспособлена. – Он тронул пальцем свой высокий бледный лоб, пересеченный двумя глубокими морщинами. – Напомнили недавно…

Брови Ольшера поднялись еще выше: теперь он не только удивлялся, к нему пришла растерянность – кто-то второй ворошит историю с пакетом, кому-то нужен унтерштурмфюрер, его, Ольшера, унтерштурмфюрер.

– Кто? – кинул он вопрос Галицыну. Кинул так поспешно, что выдал себя, свое беспокойство.

– Эти! – скривил рот Галицын, намекая на эмигрантов, что сидели у эстрады и пили, как хмельное вино, слова цыганской песни. – Они все помнят и все знают. Они работают лучше нас, господин гауптштурмфюрер.

«Проклятие! – ругнулся про себя Ольшер. – Все заняты пакетом, даже энтээсовцы включены в поиски». К раздражению, что вспыхнуло в капитане, присоединилась и обида: честно ли делить чужое добро? Документы принадлежат только ему, бывшему начальнику «Тюркостштелле», он добывал их с риском для жизни, он пошел на измену долгу, и вот теперь десятки, а возможно, и сотни людей, словно шакалы, набросились на тайну гауптштурмфюрера.

– У них создан «закрытый сектор», – наклоняясь к капитану и приглушая голос, продолжал рассказывать князь. – Проще – «оперативный сектор», который выполняет поручения щекотливого характера. Ну, сами догадываетесь, какого характера…

– Чьи поручения? – так же тихо спросил Ольшер. – Немцев?

– Немцев тоже, – кивнул Галицын.

«Ясно! Эмигранты работали на иностранные разведки, те самые разведки, что преподнесли капитану пятьсот марок в виде награды. Непостижимое вероломство!» Ольшер не мог скрыть своего негодования:

– Не слишком ли большое доверие оказывается этим болтунам!

– О, капитан, они болтают только здесь.

Неожиданно Ольшер сделал открытие: князь работает на НТС, на этот белоэмигрантский союз! Иначе откуда у него такие сведения!

– Сколько они платят агентам? – не желая обидеть собеседника, задал общий вопрос Ольшер.

Щепетильность отсутствовала у Галицына, как и прочие достоинства, да в таких случаях она и не нужна, – всю жизнь ему приходилось продаваться и всегда торг был откровенным. Правда, до сорок пятого года его покупали только немцы и он кичился своим постоянством. После сорок пятого похвастаться этим князь уже не мог.

– Нам, мелкой сошке, дают по сто марок в месяц, если, конечно, мы не набредем на что-нибудь стоящее. Тогда – особое соглашение.