Берлиоз

Осечка, Гектор. Твой выстрел, выстрел бравого мушкетера, услышав о котором, как ты выразился, прекрасная Камилла должна была «задохнуться от восхищения», не прозвучал[39].

VII

Победа! Победа!

21 августа Гектор был объявлен лауреатом Большой Римской премии, несмотря на несогласие нескольких членов жюри и, в частности, Керубини, припомнившего этому необычному кандидату его прежние выходки.

Как видно, напрасно ополчается судьба против тех, кто закален в жестокой борьбе. Они-то не склонят головы никогда!

Побежденная судьба сама вынуждена в конце концов сложить оружие.

Ты прав был, Гектор, когда упрямо твердил: «Я добьюсь Большой премии… вопреки всему!»

VIII

И оттого что Большая премия была некоторым залогом успеха и давала ежегодную стипендию и другие блага, госпожа Мок, ранее враждебная каким бы то ни было планам союза Гектора и Камиллы, теперь несколько смягчилась. Не то чтобы она сразу согласилась, нет, но она в чем-то поколебалась, и это уже было шагом вперед.

Владелица бельевой лавки, она вынуждена была незадолго до того уступить за бесценок свое пришедшее в упадок дело и после краха жила на средства дочери. Поэтому она хотела уберечь свою «курочку, несущую золотые яйца», от опрометчивого брака. Преувеличивая достоинства своей Камиллы («подлинный ангел и самый яркий талант в Европе», — говорила она с гордостью), госпожа Мок желала для нее и самой лучшей партии. Делать ставку на Гектора означало для нее сыграть втемную, быть может, обречь себя на голодное существование.

При всей своей гордости Гектор ясно понимал, что для завоевания доверия этой заинтересованной дамы необходимо действовать решительно, добиться шумного успеха и стать в ряд музыкальных знаменитостей, которым уже не угрожает нищета.

Однажды наш влюбленный Гектор следил восхищенным, умиленным взором, как по зачарованным клавишам летают как бы выточенные из слоновой кости пальцы Камиллы. Камилла исполняла концерт Штейбельта «Гроза», и внезапно в голове Гектора зародилась мысль переложить на музыку жизненные тревоги. Он быстро написал «Бурю».

IX

После многих хлопот Гектор добился разрешения исполнить свою «Бурю» в Опере. Это произошло 7 ноября.

Волшебник Гектор, не слишком ли опрометчиво произносил ты свои заклинания? За пределами театра тоже разразилась буря. Какая гроза! Зловеще громыхал гром, зигзаги тысячи молний непрерывно прорезали огромное черное небо, свистел дождь, выл ветер. Его враги словно вошли в сговор с самим небом, вступившим, неизвестно почему, в их злобную игру. Кто мог выйти в такую погоду из дому? Лишь несколько музыкальных фанатиков, ищущих нового, не испугались грозной стихии. Поэтому зал оставался почти пустым.

Огромная Опера безлюдна — впечатляющая и грозная пустота. Гектор, взбешенный тем, что природа и та выступила против него, разражался бранью и проклятиями, не в силах отвести взгляда от растерянного лица своей любимой Камиллы и от сухощавой госпожи Мок — дуэньи, всегда глухой к причудам сердца, зато прозорливой, когда речь шла о материальных выгодах. Обеих женщин грызли самые жестокие сомнения.

Как же так? И это концерт, где Гектор должен был проявить весь свой гений? И это обещанный триумф, о котором он столько трубил?

Где же сплоченные массы восторженных берлиозцев? Где поклонение народа музыкальному избраннику?

Казалось, госпожа Мок и Камилла были ошеломлены крушением честолюбивого замысла — ослепить и возвыситься. Теперь композитор перестал для них существовать. Но неустрашимый Гектор заявил как ни в чем не бывало:

«В более благоприятную погоду я возьму реванш. Я покорю Камиллу и ее матушку… вопреки всему!»

Госпожа Мок после недолгого смягчения теперь вновь держится твердо.

Ее Камилла, ее ангел с чудесным талантом, должна стремиться к лучшей партии, к безмятежному счастью, богатству и славе. А к чему можно прийти с буйным, безденежным Гектором?

— Нет, нет, дочь моя, — твердит она, — ты стоишь большего и лучшего.

И в который раз произносит свое излюбленное, обывательское изречение:

— Тебе не следует пускаться в путь на судне, предоставленном волнам и ветру, на судне, которое, неизвестно, достигнет ли когда-нибудь гавани.

Камилла молчала, не желая оспаривать мнение, которое полностью разделяла: с горячей головой она искала наслаждений, с холодным разумом — законного союза.

Х

Теперь Гектора одолевал страх при мысли об Италии. А ведь ему предстояло через несколько недель отправиться в Рим. Иначе его лишили бы стипендии, присоединяемой к Большой премии, — тысячи экю в течение пяти лет, а также оплаты жилья в Риме и различных пособий. Но, уехав, он оставил бы госпожу Мок и Камиллу под тягостным впечатлением своего недавнего провала в Опере.

— Нельзя терять ни единой минуты, — заявил он своим собратьям-романтикам. — Тысяча чертей! Мир должен узнать меня.

И вот новые беспокойные гонки по всему Парижу, новые настойчивые хлопоты здесь и там.