Берлускони. История человека, на двадцать лет завладевшего Италией

Папандреу оказался загнан в угол. Если раньше тема выхода Греции из еврозоны оставалась табу, теперь об этом заговорили прямо. Греческий премьер упорно твердил о референдуме, но складывалось ощущение, что время истекает.

Однако ни Папандреу, ни другие еще не знали о том, что председатель Европейской комиссии сегодня уже успел поговорить по телефону с лидером греческой оппозиции. Разговор у них шел о том, как воспрепятствовать проведению референдума и, возможно, сформировать правительство национального единства. А сейчас, пока Саркози и Меркель с каменными лицами сидели за столом, а Лагард периодически поддерживала их доводы недовольными замечаниями и упреками, греческий премьер-министр, казалось, готов был вот-вот рухнуть под стол от усталости. Застоявшийся воздух. Столько хмурых физиономий. Тогда Баррозу подошел к Венизелосу, греческому министру финансов, и что-то шепнул ему. Папандреу не слышал – что именно.

“Я сказал ему, что нужно отменить этот референдум, иначе Грецию действительно вышвырнут из еврозоны”, – вспоминает Баррозу.

Через несколько часов – после того как греческий премьер-министр и его представитель приземлились в Афинах без четверти пять утра – Венизелос выступил с кратким заявлением, в котором отверг идею референдума и вступил в публичное противостояние с премьер-министром. Через несколько часов Папандреу покинет свой пост. Между тем Баррозу и его советники в Каннах уже вовсю обсуждали кандидатуру его преемника – технократа Лукаса Пападимоса, бывшего сотрудника ЕЦБ.

В разгар кризиса евро в Каннах узкий круг европейских лидеров – при одобрительной поддержке МВФ во главе с Кристин Лагард – предпочел временно забыть о некоторых широко распространенных принципах демократии, чтобы предпринять для спасения евро те меры, которые они сами считали наилучшими. История не оправдала их действий.

На сцену входит Сильвио Берлускони

В ту же среду вечером, пока Меркель и Саркози наседали на греков в Каннах, в Риме обессиленный Сильвио Берлускони уже глядел в глаза собственной беде. Его неуправляемая правоцентристская коалиция разваливалась на глазах, и в тот вечер он проводил срочное заседание своего кабинета. Беда в том, что ему никак не удавалось получить одобрение того проекта экономических реформ, который он хотел завтра же представить на саммите “Большой двадцатки”. Берлускони надеялся приехать в Канны уже с готовым законом, чтобы, объявив о нем, успокоить рынки и умиротворить Меркель с Саркози. Однако он не мог добиться от собственного кабинета одобрения предлагаемых мер – главным образом по причине разногласий с министром финансов Джулио Тремонти, который (точь-в-точь как его афинский коллега) решил восстать против своего босса. Тремонти превратился в министра-бунтаря, в потенциального соперника или даже в вероятного преемника на посту премьера.

Утром 3 ноября Берлускони и Тремонти взошли на борт правительственного самолета, чтобы совершить короткий перелет из Рима на юг Франции. Только тогда Берлускони услышал о некоторых вчерашних событиях и узнал, какую трепку Саркози задал Папандреу. Впрочем, его больше занимали собственные проблемы. Неудачная попытка протолкнуть пакет реформ и трения с Тремонти существенно подрывали его доверие в глазах игроков на финансовых рынках, а также в глазах Саркози и Меркель. В довершение неприятностей, накануне каннского саммита европейские СМИ все еще пестрели материалами о вечеринках “бунга-бунга” и скабрезными фотографиями южноамериканских моделей, которые входили в якобы созданный “клуб проституток”. Пресса и социальные сети полоскали слухи о том, будто бы Берлускони собрал фактически гарем из тридцати с лишним таких женщин, поселил их у себя и полностью содержал.

Когда Берлускони прилетел в Канны, у него был вид совершенно измученного человека.

“Я увидел страшно измотанного Берлускони, – вспоминает Баррозу. – Он как будто потух”.

“Выглядел он ужасно, – говорил один высокопоставленный европейский чиновник, присутствовавший тогда в Каннах. – Он отказывался проводить какие-либо структурные реформы. Вдобавок вокруг его персоны не утихали все эти грязные скандалы. Я бы сказал, что в те дни в Каннах он произвел на меня впечатление очень старого и усталого человека. Он потерял и энергию, и всякое доверие в глазах остальных лидеров”.

Один из главных помощников самого 75-летнего Берлускони тоже отмечал, что на саммит “Большой двадцатки” премьер прибыл “усталым и подавленным”.

Эта подавленность только росла. Берлускони оказался застигнут врасплох, когда другие премьер-министры начали задавать ему неудобные вопросы. “Там, в Каннах, ко мне подходили мои друзья из разных стран и спрашивали, решил ли я уходить. Оказывается, все они уже слышали в течение недели, будто готовится новое правительство во главе с Монти, – вспоминает Берлускони и добавляет: – Я понял, что что-то затевается”.