Берлускони. История человека, на двадцать лет завладевшего Италией

“И что же все это значит? – продолжает Берлускони. – Это значит, что невозможно провернуть такую операцию, какую мы провернули в девяносто четвертом, когда сплотили все мыслимые силы правоцентристов. Сейчас в Италии нужно создать Республиканскую партию – в точности такую, какая существует в Соединенных Штатах. Это такой большой контейнер, большая палатка для всех умеренных и консервативных сил, которые не вмещаются в партию «Вперед, Италия!»”.

Берлускони совсем позабыл про суп – он говорит уже безостановочно и все более страстно. Ближний круг внимательно слушает его.

“Для нас единственный способ пробиться вперед – это трансформировать «Вперед, Италия!» в Республиканскую партию, воспользовавшись американским примером – примером величайшей в мире демократии. Демократы у нас в Италии уже есть – это Ренци и его партия. Теперь нам осталось обзавестись республиканцами. Чтобы побороть демократов в Италии, нам нужна Республиканская партия”.

Росси согласно кивает. Она и Франческа вступают в разговор. Они побуждают Берлускони проявить силу и упорство, не сдаваться и идти вперед, несмотря ни на какие трудности. Он улыбается, но не без горечи.

Берлускони уверенно отвечает на вопрос о том, что же именно он собирается делать. Он действительно хочет вернуться в политику почти в 80 лет – или, может быть, благоразумнее махнуть на это дело рукой и просто наслаждаться жизнью? Как-никак, он всегда жаловался на то, что слишком много работает и ему даже некогда бывать на своих роскошных виллах в Антигуа, или на Бермудах, или на Сардинии. Берлускони аккуратно откладывает ложку и вперяется в собеседника пронзительным взглядом.

“Собственно, об этом я и говорил сегодня днем, когда мы обедали в этой самой комнате, в этой самой компании”, – говорит он серьезным тоном и жестом показывает на сидящих за столом членов “Магического круга”.

“Я говорил о будущем. Меня очень расстраивает, что при нынешнем состоянии дел, по-видимому, невозможно создать эффективный правоцентристский блок для противостояния Ренци. Этой цели можно добиться, только если я вернусь, если я воскресну. Я должен предстать невиновным человеком, который возвысит голос и обратится к молчаливому большинству итальянцев. Речь идет о половине населения – это люди, которым так осточертела политика, что они вообще не ходят больше на выборы”.

“Чтобы все это стало возможным, мне необходимо получить оправдание от Европейского суда по правам человека, – продолжает Берлускони. – Там могут на европейском уровне оспорить решение итальянского Верховного суда. В моей апелляции содержится шестнадцать отдельных пунктов, так что Европейскому суду достаточно вынести оправдательный вердикт хотя бы по одному из них – и тогда я снова смогу заниматься политикой и баллотироваться на выборах”.

Он терпеливо объясняет механизм, согласно которому постановление ЕСПЧ в обязательном порядке повлечет за собой постановление уже итальянского суда, после чего он снова обретет право выставлять свою кандидатуру на выборные должности. Берлускони явно возлагает очень большие надежды на эту апелляцию, она – его последний шанс на возрождение к политической жизни.

“Я совсем не хочу сдаваться”, – говорит Берлускони, уже устав бороться с голодом, и воровато тянется к кусочку хлеба.

К концу ужина становится ясно, что Берлускони задает себе важные вопросы. Он перебирает все возможные варианты и в уме, и в беседах со своим ближним кругом. Иногда он кипятится, иногда веселится и увлекается. Но бывает, что на него накатывает тоска.

“У него случаются взлеты и падения, – признает его старый друг Феделе Конфалоньери. – Но, мне кажется, он все-таки внутренне не сдается. Его главное удовольствие в жизни – это работа, так всегда было. Я знаю, он много говорит о самых разных вещах, но, думаю, Сильвио никогда по-настоящему не уйдет из политики. Честно говоря, мне кажется, он просто не может себе этого позволить”.

Конфалоньери принадлежит к той маленькой группе ближайших друзей и советчиков Берлускони, которые считают, что он совершил большую ошибку, не наладив крепкой связи с Ренци. Ведь каждому медиамагнату, будь он Руперт Мердок или Сильвио Берлускони, жизненно важно поддерживать хорошие отношения с людьми, сидящими в правительстве, и – на своем уровне – с лидерами правительств в тех странах, где они ведут бизнес. Двадцать лет Берлускони обвиняли в том, что он – ходячий конфликт интересов в одном лице: медиамагнат, злоупотребляющий государственной властью. Его критики утверждали, что он и в политику-то пошел прежде всего для того, чтобы отстаивать собственные деловые интересы. Однако в последнее время деловые интересы Берлускони понесли большой урон – начиная с тех 500 миллионов евро, которые он выплатил своему противнику Карло де Бенедетти.