Бермудский артефакт

Из шелестом выражавших свое недовольство джунглей вышел Макаров и, семеня, побежал к людям. Морщась от неуюта и сбивая сандалиями фейерверки брызг с травы, он спустился на песок и, уже не в силах бежать, пошел устало, но твердо.

Дженни, взявшись за голову и рассматривая эту картину, Дженни, вместо того чтобы бежать навстречу и кричать, водила безумными глазами по Макарову, несущему закутанную в рубашку девочку.

Полустанок… Он вернулся к ней.

Не отрывая от покосившегося навеса взгляд, шагал Макаров, сдувая, как если бы сдувал с одуванчиков пух, стекающую в рот с лица влагу.

Ветер бесновался и в ответ на такое несерьезное сопротивление бросал потоки воды в разные стороны, он словно встряхивал покрывало, полное блестящей пыли, и покрывало это, стремительно меняя форму, хлопало в воздухе и вышибало суть из самого себя мириадами стремительных капель. Это был не дождь, это была сумасшедшая пляска познавшего первый секс девственника, такого робкого до и одуревшего от осознания собственной мужественности после.

Навес сорвало и швырнуло, рассыпая пальмовые листья по берегу, в море.

Рухнув на колени, Макаров опустил Берту на землю.

– Я займусь ею, – хладнокровно, словно речь шла о починке навеса, заявил Филиппинец. Отстранив Дженни, он приказал всем убраться прочь и, когда это состоялось, сорвал с девочки рубашку Макарова. Через минуту Берта была нага.

– Что он делает с ней? – спросил Гламур у девушки в желтом платье. Не получив ответа, повернулся к Франческо: – Что он делает?

– Заткнись.

Обойдя несколько человек, итальянец подошел к Дженни и взял ее за руку.

– Кажется, это уже было в твоей жизни?

Она посмотрела на него потерянным взглядом.

Подумав, Франческо кивнул и прошептал:

– Значит, было…

Кто-то заметил, что Макаров, с трудом поднявшись на ноги, направился туда, откуда только что вернулся – в джунгли…

Глава двенадцатая

Нидо, сев перед Бертой, сложил на груди руки и прочел молитву.

– Дженни, подойдите ко мне, – сказал он достаточно громко для того, чтобы та, находясь вместе со всеми за сто шагов от Берты, расслышала.

– Вы будете здесь, Дженни, мне нужно говорить с вами.

Совершенно не представляя, что на это ответить, она села и сложила руки на коленях.

– Дождь сейчас кончится, женщина… Не пройдет и пяти минут, как солнце высушит развешенные на небе облака. Когда эта девочка была в последний раз в церкви?

– Прошлым месяцем, наверное, числа…

– А когда она была в последний раз у врача?

Сбитая равнодушным отношением к своим ответам и тревожась, что этот человек разговаривает и задает наиглупейшие вопросы вместо того, чтобы лечить, если он действительно имеет какие-то способности, Дженни ответила коротко:

– Неделю назад.

– Кто тот врач?

– Наш сосед, фармацевт. У Берты заболел зуб…

– Я спросил, когда она была в последний раз у врача, а не у медицинского работника.

Дженни растерялась.

– Я не помню, черт бы вас побрал!

Нидо вскинул на нее черные глаза и сцепил на груди руки.

– Мне нужно говорить с тобой, но если ты еще раз упомянешь это имя, я прогоню тебя прочь…

– Простите, ради бога…

– Вы бестолковые люди, – сказал Нидо. – К Богу и к врачам нужно идти, а не к тем, кто дает таблетки от боли. Ко мне постоянно приходят и говорят: я не верю в Господа, но ты меня исцели, причем чем быстрее, тем лучше. На что я отвечаю: интересно, если ты не веришь в Бога, то как ты можешь верить в меня?

Говоря это, Нидо совершал руками движения, словно намыливал их.

– Кто вы?

– Я хилер. И мне нужно сейчас кипящее масло, чтобы вымыть руки, вместо этого я мою руки молитвой.

– Мыть руки в кипящем масле?.. Я давно хотела спросить, что с вашей ногой – вы хромаете… Неужели хилер не может вылечить себя? Как же вы сейчас собираетесь… Что с ней? Что с Бертой?

– Травмы – это отличительный знак хилера. За то, что я даю здоровье другим, Бог отнимает его у меня. В этом мире все должно быть уравновешено… Нога – ерунда, женщина… У меня рак.

Закрыв глаза над телом Берты, Нидо мыл руки, говорил, и Дженни только сейчас заметила, что дождь, еще недавно колотивший по худенькому, истерзанному телу Берты, прекратился. Вода смыла с девочки грязь и кровь, и розовые соски ее маленьких грудей были свежи…

– Если ты не молился каждый день и не думал о Господе, ты не сможешь войти в астрал… Я научился молиться в три года… У девочки шок. В ней живет страх… И он будет сопровождать ее вечно, если я не выну его из нее…

Потемнев лицом, Дженни свалилась боком на песок.

– Нужно, нужно знать Библию наизусть… – бубнил Нидо. – И я знаю ее… И каждый день прочитываю ее, успевая сделать это от рассвета до заката…

Внезапно прекратив колебания и замерев, он прошептал:

– Что у нее в руке?..

Дженни склонилась над девочкой и разжала ее судорожно сжатый, грязный кулак…

– Это… монета, Нидо…

– У нее ничего не должно быть в руках, кроме распятия…

Сдернув с шеи цепочку с крестиком, Дженни вложила ее Берте в руку.