Бермуды

Коляныч ознакомил гостя со шведской частью экспозиции. В нее входили шнекер, драккар, сильнейший в мире броненосец береговой охраны «Сверидж» и крейсер «Готланд».

– Теперь пошли наверх, – скомандовал хозяин.

Проходя мимо портрета Тирпица, Коляныч показал гросс-адмиралу дулю. Петерсен, не зная, как себя вести, поприветствовал немца кивком головы. Поднявшись на веранду, Петерсен от увиденного обалдел еще больше. Вся веранда была засажена коноплей, но почему-то украшена елочными игрушками – стеклянными лимонами. В углу – пара кресел, журнальный столик, на тумбе – телевизор Sony. К экрану приделаны укороченные автомобильные дворники.

– What is this? – указывая на телевизор, спросил Петерсен.

Коляныч, накрывавший на стол, равнодушно объяснил:

– Нервы у меня слабые. Показывают, к примеру, начальство, министра, скажем. Я плюю ему в морду.

– Ministr, – обрадовался знакомому слову Петерсен.

Коляныч включил телевизор и смачно плюнул на экран. Потом включил дворники, они растерли плевок.

– Без этого нельзя. Попробуй посмотреть сессию парламента без дворников. Никак нельзя.

– Рarlament, – повторил восхищенный Петерсен. – Super.

Коляныч, вспомнив политическое положение в стране, завелся и крепко обложил украинский политикум. В тот вечер больше всех досталось президенту. Петерсен тоскливо посмотрел на уже накрытый стол и поддержал речь нового друга фразой, которую разучил с Арнольдом. Показав указательный палец, Петерсен произнес: «Ето мой пальец».

Коляныч, улыбнувшись, сказал:

– Ты неправильно показываешь.

Взял руку Петерсена и сложил fuck. Петерсен улыбнулся и показал fuck телевизору. Коляныч щелкнул выключателем, экран потух, дворники остановились.

– Садись, – предложил хозяин, – сначала вздрогнем, потом попыхтим. Они чокнулись и выпили. Коляныч налил снова, подошел к двери и чуть замявшись, сказал.

– Я закрою на всякий случай, а то опять этот… припрется.

Петерсен уже расслаблялся. Жевал конфету и наблюдал, как хозяин закрыл дверь на ключ и поднял рюмку.

Дверь была обклеена фото генеральных секретарей всех времен и народов, которым Коляныч приделал дивные женские тела. Экспозицию открывали Ленин, Сталин, Троцкий, Калинин, Хрущев в крайне изысканных позах. Генсеки демонстрировали прелести, вырезанные из порножурналов. Был представлен весь соцлагерь, все дружественные режимы. В эту компанию попал и попсовый партизан Че Гевара. Коляныч повесил его рядом с другим симпатягой – Иосифом Броз Тито.

Облагородивший таким образом коммунистическое движение, Коляныч прибил вверху табличку, украденную с электрического столба. Череп с костями и надписью «Не влезай, убьет!».

– Дорогие генеральные секретари, – обратился к двери пьяный Коляныч, – разрешите выпить тридцать пять капель за украинско-шведскую дружбу.

Потом он легонько чокнулся с носом обладателя безукоризненного дамского тела – с дорогим Леонидом Ильичом – и выпил.

Коляныч

Коля родился и вырос на зоне в семье «кума». Палитра его (Колиных) детских воспоминаний состояла из белого снега и государственных красок СССР – серой, грязно-зеленой, сурика, черной. И еще – отсутствие горизонта. Заборы, колючая проволока, лай собак, спины зеков, долгие зимы, низко висевшее тусклое солнце, руки матери, укутывавшей его в противный колючий шарф, вонючий рыбий жир, портрет товарища Сталина. Коле все нравилось – другого мира он не знал. Первое потрясение принесли книги с картинками. Оказалось, что где-то растет дерево пальма, и в теплых водоемах обитают розовые птицы фламинго.

Однажды Коля спросил: «Папа, а почему мы тут живем?» Отец показал на портрет и ответил: «Мы помогаем товарищу Сталину наводить в стране порядок, а жить мы можем где угодно, куда партия пошлет, там и жить будем. Широка страна моя родная. Мы стоим на страже порядка». Сына ответ устроил, и он решил тоже стоять на страже порядка. Отец демобилизовался. Семья переехала на родину матери – Украину. Товарищ Сталин тоже поехал с ними и висел уже в другой комнате, в окна которой стучались вишни и цветы с упоительным названием – мальвы.

Отгремел ХХ съезд, наступила «оттепель», в Москве на выставке в Сокольниках американцы угощали посетителей кока-колой. Папа, вглядываясь в простецкое лицо кукурузного генсека, еще ничего и не поняв, снял со стены товарища Сталина, свои грамоты от НКВД и спрятал в шкаф до лучших времен.

Коля ходил в пятый класс. Однажды папа повез сына на экскурсию в Ригу, там жили какие-то дальние родственники. На Рижском вокзале к ним подошел здоровенный мужик без радости в глазах и тихо сказал: «Вот, сука, мы и встретились». Мимо проходил милиционер, это их спасло. Расстроенный отец купил билет на ближайший поезд домой. И не выходя в город, просидели на вокзале. С Ригой не сложилось. Эта история укоренила в Коле мысль, что порядка очень мало. За него нужно бороться.