Бермуды

Но читать ему помешал писклявый пьяный голос. «Вы, хахлы, дурные! Вам независимость нужна, как зайцу триппер, за нас вам держаться нужно, за нас». Говорящего не было видно. Он сидел в соседнем купе. Коляныч поморщился, но промолчал. Опять налил и опять выпил. Голос был очень знаком. Где он мог слышать эту писклю? В памяти всплыл образ Вовки Пунгарева. Повара с их крейсера. Худенький, белобрысый, синеглазый паренек из Воронежа, с огромными оттопыренными ушами и тонкой шейкой, которую можно было поломать двумя пальцами. Коляныч вспомнил крейсер, флотских друзей… «На коленях приползете и в жопу нас целовать будете», – опять загундосил в соседнем купе писклявый. Коляныч глотнул коньяка и, громко кашлянув, сказал:

– Товарищ, не нужно Украину трогать. Можно пострадать.

В вагоне повисла гнетущая тишина. Было только слышно, как стучат колеса на стрелках. Поезд приближался к станции Гребенка.

– Это кто там такой смелый? – насмешливо запищал голосок. – Выйди, покажись.

Коляныча стал раздражать тон Вовки. Смотри-ка, флот добавляет уверенности в себе даже такой устрице, как Пунгарь.

– Я, Вова, если покажусь, то у тебя уши поотлетают.

– Откуда ты знаешь мое имя? – с любопытством пискнул Вова.

– Участковым долго работал в Воронеже, – многозначительно сказал Коляныч, подмигивая пассажирам.

Он спрятал книгу и бутылку обратно в дипломат. Поднялся и пошел наказывать обнаглевшего Пунгаря. Представил, как у этого засранца вытянется лицо, как начнет Вова перед ним заискивать. Но вместо тоненькой шейки с лопоухими ушами на лавке сидел огромный, просто нечеловеческих размеров гражданин. Колянычу показалось, что в плечах у него не меньше полутора метра. Но, при его росте два с лишним, косая сажень выглядела пропорционально. Рядом с ним хватало места только сухонькой старушонке, которая своим размерчиком оттеняла масштаб соседа. Головой тот подпирал верхнюю полку. Его надбровные дуги торчали вперед. С них у незнакомца начиналась прическа. Глаза глубоко посажены в глазницы. Тяжелые, выдвинутые вперед, челюсти спокойно могли перекусить большую берцовую кость коровы. В общем, в стае горил он смог бы бороться за лакомые куски и за самок не только с рядовыми самцами, но и с вожаком. На столике перед «Вовкой» позвякивали уже несколько фауст-патронов. Его лекцию о взаимоотношениях России и Украины слушала делегация бабушек, которые везли молочные продукты на базар в Гребенку.

– Ну, чего остановился? Сцышь, когда страшно? – радостно запищал гигант.

Коляныч не понимая, что делает, обратился к старушке напротив.

– Мамаша, пересядьте, пожалуйста.

Старушка с удовольствием покинула место. Коляныч сел. Снова открыл дипломат и достал пузырь.

– Так что с ушами будем делать? – потребовал голосок гиганта.

Коляныч, оттягивая время, прямо из дула допивал коньяк. Он понимал: шансов – никаких. Проводник, с тревогой слушавший диалог, скрылся у себя в купе. Связался по внутренней связи с бригадиром, попросил вызвать милицию. За окнами замелькали домики Гребенки. Коляныч допил коньяк и решил: «Независимость – это принципиально. Придется умереть». Он резко разбил бутылку о голову писклявого богатыря и выскочил в проход. Реакция гиганта удивила всех. Он, довольно улыбаясь, взял со стола тяжелую бутылку из зеленого стекла и тоже разбил ее о свою голову.

– Ну, давай, – радостно предложил он Колянычу. – Бей! – И тоже выдвинулся в проход.

Коляныч нанес серию сильных ударов в голову и корпус. Но это было всё равно, что избивать плотину Днепрогеса. Последний удар ногой Коляныч зарядил в пах гиганта Вовика. После ударов Коляныча Лжепунгарев покрылся румянцем и выглядел абсолютно счастливым человеком.

– Ну, хахол, держись! Теперь моя очередь, – он, размахнувшись, ударил.

Коляныч скользнул вправо, страшный удар встретила верхняя полка. Она безжизненно повисла перед лицами обезумевших от страха старушек. Богатырь с голосом кастрата сморщился от боли. То ли ему, как диплодоку, наконец, до головы дошел сигнал, что Коляныч больно ударил его по яйцам, то ли он сломал руку.

В вагон влетела бригада ментов. Коляныч первый раз в жизни оценил, как полезен для государства институт милиции. Драчунов вывели из вагона и повели в отделение на вокзале.

– Что произошло? – спросил сержант Коляныча.

– На Украину наехал, – скромно ответил Коляныч.

Сержант от радости покрылся пятнами. Вся его родня погибла в мордовских лагерях, а его мать и он-младенец чудом выжили на поселении.

– Ну что, Кинг Понг, допрыгался? – сочувственно посмотрел он на Лжепунгарева. – Теперь ответишь за триста лет дружбы, за каждый год. Больше прыгать не будешь. Это я тебе обещаю.

– Ребята, мне в Черкассы нужно, – попросился Коляныч.

– Напишешь объяснительную, – строго приказал сержант, – а через сорок минут приходит хмельницкий поезд.

Сдав объяснительную, Коляныч с большой радостью покинул Гребенку. Без приключений добрался до Черкасс. Пополнил запас коньяка. Нашел на окраине небольшой частный дом. Зайдя во двор, понял: хозяин – отставник.