Бермуды

– Да ты что, это катастрофа – родители, бумаги на работу…

Санек выглядел воодушевленным. Он строго спросил:

– Сколько прошло часов, только попрошу максимально точно и со всеми подробностями.

Мы поминутно восстановили события. Саня напряг лоб, что-то высчитывая, и окинул нас озабоченным взглядом.

– Времени у нас почти нет. Быстро в аптеку, купите йод, марганцовку, хлорку, бинт, вату.

Мы полетели в аптеку. В мыле – назад.

– Прежде всего, возьмите два ведра с водой, разведите марганцовку, можно добавить чуть йода. – Быстрее, триппер ждать не любит.

– Теперь снимайте штаны и макайте свои пончики в ведро. Волноваться нельзя, курить нежелательно, бух исключается полностью.

– А сколько часов нужно мочить? – спросил я.

– Сейчас начало двенадцатого, значит, сидим до шести. Время засек, так что не волнуйтесь. Пойду и я выпью таблетку, сердце что-то давит.

Он вышел, мы сидим, болтаем пенисами марганцовку. Вскоре Санек вернулся. На его лице висела улыба до ушей:

– Ребята, слушайте анекдот, только что пацаны рассказали.

Я его оборвал:

– Санек, в другой раз, сегодня как-то не хочется. И закрой, пожалуйста, дверь на ключ, а то сейчас попрутся – дай клей, дай линейку.

Санек провернул ключ:

– Блин, забыл вас предупредить, совсем выскочило из головы: марганцовка – средство, конечно, эффективное, но для того чтобы исключить риск полностью, нужно намазать йодом шею, преградить путь инфекции в голову.

– Мажь, – тихо сказали мы.

Санек ватным квачом нарисовал на наших шеях йодовые ошейники и обратился к нам со словами:

– Друзья, сейчас делаем перерыв, постарайтесь вспомнить, к каким вещам вы притрагивались.

– Зачем это?

– Возбудитель гонореи – гонококки живут без среды около суток, то есть если ты, к примеру, трогал банку с гуашью, книгу или макетный нож, то целые сутки подвергаешь опасности не только себя, но и коллектив.

Санек подумал и добавил:

– Сейчас пойду, у пацанов стрельну еще два ведра. А вы разведете в них хлорку и помоете полы в коридоре и туалете. И влажной тряпкой протрите все, к чему притрагивались.

Пришлось мыть. И снова – в ведро, вяло помешивать фаллосами марганцовочную жидкость, создавая карминовую зыбь. Время подползло к трем. Санек стал чаще выходить и возвращался счастливым, предлагая рассказать новый анекдот. После очередной отлучки он обратился к нам.

– Только что звонил Борису, знакомому венерологу, консультировался с ним. Пообещал приехать к нам, осмотреть вас. Теперь мочите вату в марганцовке, обкладывайте свои красноголовцы, бинтуйте и быстро за мной.

Выполнив указания и еле втиснув в брюки забинтованных дружков, сияя оранжевыми йодными ошейниками, мы прибыли в самую большую мастерскую, где нас встретили накрытые столы и громовой истерический хохот всего коллектива.

Матвей подрался с Саньком и впоследствии стал антисемитом. А я – нет.

Однажды мы с ним вдвоем выполнили заказ и, получив зарплату, решили отметить событие в ресторане «Интурист». В этом заведении Санька знали все, от швейцара до администратора, и по-приятельски с ним здоровались. Мне было приятно, что у меня такой знаменитый друг. Нас усадили за лучший стол и быстро обслужили. Мы заказали бутылку кубинского рома, салат и отбивные. Зал был заполнен наполовину. После нескольких рюмок Санек завертел головой: «Где красивые тетки, я вас спрашиваю?»

В зал вошли музыканты. Подстроили инструменты и врезали попурри из вещей группы «Chikago». Зал постепенно заполнялся, стало веселей. Мы заказали второй флакон. Санек наклонился ко мне и тихо сказал:

– Возле туалета перетер со знакомым официантом. В зале, справа от меня, гуляют америкосы. Так вот, одна чува всё время на тебя смотрит. Я аккуратно посмотрел на американцев и засмеялся.

– Санек, ты шо, сдурел – это «совы» приехали из Тамбова на турпоезде.

– Ты ничего не понимаешь. Только стейцы позволяют себе одеваться во что попало.

Он налил еще по одной.

– Я профессиональный фарцовщик и фирму за километр чую. Так, короче, будем бомбить стейцов. По моему сигналу приглашаешь бабца на танец. Ты потом оценишь, как работает мистер Вишневский.

– Саня, я же английского не знаю, – разволновался я.

– Не беда, запомни только одну фразу: «плиз, дансинг виз ю».

Он сорвался с места и пошел к музыкантам, заказать что-нибудь из «Битлов». Наконец Санек поднял руку. Этот жест обозначал – пошел. Я поднялся и, раскачиваясь, пошел к американцам. Гитарист наклонился к микрофону и на весь зал объявил: «А теперь для нашего друга Шурика звучит его любимая песня «Друзья, купите папиросы». От ужаса я начал трезветь, но деваться было некуда. На меня с любопытством смотрел весь зал. К тому же я уже стоял у стола стейцов и выпалил заученную фразу. Седая американка, старше моей матери лет на пятнадцать, в самопальной вязаной розовой кофте повернулась к соседу, по-видимому, к мужу, и тревожно спросила:

– Вась, че ему нужно?

Вася с изумлением посмотрел на меня и объяснил ей:

– По-моему, этот иностранец приглашает тебя на танец.