Бермуды

Петерсен получил заказ на разработку в автокооперативе нового микрорайона с административным зданием и дворцом спорта с ледовой ареной. Арнольд попросил архитектора: «Сделай, чтобы было круче, чем в Роттердаме». Под этот проект Петерсен получил бюджет, офис с мощным интернетом и миленькой секретаршей со знанием английского. Юхансен решил учить историю и сдавать экзамены на магистра экстерном, пока будет строиться ледовый дворец, где Опанас предложил ему сформировать хоккейную команду. Вся троица при сотрудничестве Арнольда и к радости одинокого, седого Трохима заняли второй и третий этажи его мавританского гаража, любезно обязавшись не пользоваться самой высокой башней с одиннадцати до тринадцати. Но главное, им, как всем бермудовцам, выдали радиостанции.

В четверг, во время завтрака, Свенсен, ревниво наблюдавший, как друзья для аппетита всадили уже по три рюмки, неожиданно предложил поехать в Полтаву. Петерсен меланхолически развел руками и сообщил, что сегодня он не может сесть за руль. Да и в офисе непочатый край работы. Босс в самый последний момент заказал куда-то пристроить экуменическую часовню.

– Я поведу, – угрюмо сказал Свенсен.

– Поехали, – поддержал Юхансен. – Я слыхал, в Полтаве очень приличный ликеро-водочный завод.

– У них почти в каждом городе ликеро-водочный завод, – взвыл Свенсен.

– Не расстраивайся, – успокаивали слависта-переводчика друзья. – Всё когда-то заканчивается. Когда-то закончится и твоя алкогольная блокада.

Прихватив с собой фотоаппарат и шесть банок пива, они медленно подошли к машине. Картина, представшая перед ними, повергла их в уныние. «Сааб», простоявший одиннадцать дней под липой, до неузнаваемости обгадили голуби и вороны. И их белый помет контрастно смотрелся на синем металлике, бугрился на капоте, стеклах, крыше. Друзья молча рассматривали тюнинг пернатых, молчание нарушил Юхансен:

– Скоро осень, на этом дереве перед перелетом в теплые края ночевали птеранодоны.

– Я на обосранной машине никуда не поеду, – открывая пиво, мрачно произнес Петерсен. – И вообще, какого туда ехать, скоро юбилей Полтавской битвы, поедем со всеми на автобусе. Говорят, и наш приедет в Полтаву.

После паузы Свенсен попросил достать из багажника ноутбук.

– Раз нельзя бухать, буду систематизировать бермудский материал, – объяснил славист. Петерсен брезгливо открыл крышку багажника, у него от удивления вытянулось лицо.

– Посмотрите.

Юхансен и Свенсен подошли и глянули внутрь. Их взору предстал бледный гриб возле задней панели.

– Как он здесь вырос?

Свенсен забрал сумку с ноутбуком.

Петерсен, хлопнув крышкой багажника, вытер руки об джинсы, плюнув на асфальт:

– Машина пропала. Построю микрорайон, куплю новую.

Юхансен предложил выкупить тачку у Трохима, ей всего 36 лет.

– Соглашайся, Петерсен, «копейка» гораздо прогрессивней Форда-Т. – Друзья, развеселившись, смаковали будущую покупку Петерсена. Радиостанция, висевшая у Свенсена на поясе голосом Арнольда объявила, о том, что «пеликан» вызывает «колибри» и просит «колибри» зайти в 446-й. Свенсен помчался на зов бермудских начальников.

– Свенсен, дорогой, только что звонили из Стокгольма. Советники Карла хотят, чтобы мы завтра были в Швеции. Визы открыты, билеты на самолет забронированы, VIP – апартаменты зарезервированы. Король хочет выгулять нас по полной программе и попросить реструктуризацию долга. Командировка на неделю, тебе на сборы пятнадцать минут. Выезжаем в Киев. Вначале посещаем ваше посольство, потом оденем тебя в каком-нибудь бутике, потом ресторан с морепродуктами и легкими винами. Утром – чартер до Стокгольма. До среды – знакомство со Швецией, в среду – переговоры, банкет с Его величеством, короче, сам понимаешь, ты ключевая фигура всей этой пляски.

В полумраке заскрипело антикварное кресло – это поднялся Опанас. Он по-отечески взял Свенсена за плечи и подвел к огромному зеркалу, в темной от времени резной раме.

– Не обижайся, Свенсен, но приодеться придется. Карл Густав нас может не понять. Ты же умный, сам понимаешь, эти протокольные штучки.

– У нас демократия, и король в Швеции классный.

Свенсен рассматривал свое отражение. Из зеркала на него смотрел небритый паренек с горящими глазами. Глаза кричали о том, что организм паренька истосковался по тернивке. Организм был одет в грязные голубые джинсы и подаренную ему Петром футболку «Ну, погоди», где волк, изображенный на спине, гнался за зайцем на груди. Грязные ноги в шлепанцах демонстрировали давно не стриженые потемневшие ногти, что роднило слависта с сатирами, с любовью изображенными фламандским художником Якобом Йордансом в XVII веке.

«Опанас прав, король меня может не понять», – подумал Свенсен и произнес:

– Я в душ.

– О’кей, мы ждем, – показал на часы Арнольд, – время пошло.