Бернадот

Сына Дезире родила через год после свадьбы. Одно из побочных имён он получил от её отца Франсуа, второе — от крёстного отца и свояка Жозефа Бонапарта, а основное — Оскар — было навеяно кельтским эпосом об Оссиане, сыне Фингала, созданным шотландским скальдом Джеймсом МакФерсоном, которым тогда увлекалась вся Европа. Наполеон в это время находился в Египте, и когда он в 1795 году вернулся во Францию, Дезире встретила его прохладно. Диктатор же навсегда сохранил тёплое и нежное отношение к своей «Эугении ». Многие злые языки, комментируя потом роль Дезире как связующего звена между императором и мужем, утверждали, что она была тесно, включая постель, связана с Наполеоном, однако Карл Юхан никогда не верил подобным слухам и называл супругу своим «маленьким шпионом». На самом деле, будучи легкомысленной и поверхностной, Дезире не была склонна к интригам и была озабочена лишь благополучием семьи.

Дезире редко следовала за своим супругом по Европе: лишь после ранения его в 1807 году в Пруссии и во время ганноверского и гамбургского проконсульства она приезжала навестить его (в Гамбург вместе с сыном). Остальное время она проводила в своём парижском доме на рю д’Анжу или в имении Лягранж. Т. Хёйер утверждает, что она и сестра Жюли поддерживали с Жозефиной Бонапарт холодные отношения, редко посещали Тюильри и жили своим кругом, в который входили представители как старой знати, так и осколки якобинских времён: генерал, а потом маршал Суше, женившийся на племяннице Дезире, корсиканец Анж Чиаппе, настроенный оппозиционно к правительству адмирал Трюге, а также великие интриганы Талейран и Фуше.

Когда Бернадот сообщил супруге о том, что ему предлагают корону Швеции, та подумала, что речь шла об очередном титуле какого-нибудь княжества типа Понте-Корво. О географии она имела весьма смутное представление, и её знания в этой области ограничивались названиями стран, в которых назначались королями родственники Наполеона. Когда же стало ясно, что речь идёт о настоящем королевстве и что надо ехать в Швецию и становиться королём и королевой, Дезире ответила: «Как скучно!»

Карл Юхан, или, как его назвала супруга, Шарль Жан, уехал в Швецию, а Дезире с сыном и шведской свитой тронулась в путь вслед за ним двумя месяцами позже. Она считала себя верной женой, и раз надо было ехать, она поехала. По пути она заехала в Кассель, к Жерому Бонапарту, «весёлому королю » Вестфалии, и только 22 декабря 1810 года вышла на шведский берег в Хельсингборге. Уже наступила зима, пошёл снег, и Дезире, кутаясь в меха, села в карету и горько заплакала. В Стокгольме, куда поезд с её свитой добрался 6 января 1811 года, было 24 градуса мороза.

Казалось, что хуже быть не могло, но стало ещё хуже: она была предоставлена самой себе. Супруг был занят по горло своими делами, одиннадцатилетнего Оскара у неё забрали, сделали каким-то герцогом Сёдерманландским и заставили учить варварский шведский язык! Она сидела одна в комнате, смотрела в разукрашенное инеем окно и плакала. Даже добрая и жизнерадостная королева Шарлотта при её виде хмурилась — ну какая же это, прости господи, королева? Так, птичка южная! А её французские камеристки и того хуже — одна мадам де Флотт, благодаря сварливости и склочности своей натуры, чего стоила! Мадам де Флотт открыто презирали, ненавидели и прозвали мадам Эскадрой.

Дезире терпела до следующего лета, а потом отпросилась у мужа «поехать на юг на воды в Пломбьер поправить пошатнувшееся здоровье». Сын, естественно, должен был теперь жить в Швеции. К осени Дезире обещала вернуться, но «лечение на водах» затянулось на... 12 лет!

На водах она встретила сестру Жюли, которой, как и Дезире в Швеции, не понравилось сидеть королевой в Испании. Слава Богу, сидеть на испанском троне Жерому пришлось недолго — англичане и восставшие испанцы «попросили» его покинуть страну. Сёстры посочувствовали друг другу, погоревали часик-другой и занялись своими делами. Из Пломбьера Дезире вернулась в Париж и как ни в чём не бывало поселилась на рю д’Анжу. Время от времени она приезжала во дворец «Лягранж», но когда его после изгнания Наполеона и реставрации Бурбонов продали, то она купила дом в Нормандии и стала ездить, как она выражалась в более поздние годы, на свою нормандскую «ферму».

Когда Дезире после краткого визита в Швецию снова вернулась в Париж, мнительный Наполеон стал подозревать её в шпионаже, но потом, убедившись, что головка «фатальной женщины» забита нарядами, приёмами и всякой чепухой, он оставил её в покое. Позже он понял, что Дезире можно использовать в качестве канала связи со своим шведским соперником, и Дезире — худо-бедно — с этой задачей справлялась.