Бернадот

Как-то, уже пожив достаточно долгое время в Швеции, Дезире вдруг вспомнила, что она не коронована, и захотела стать «настоящей» королевой. Сами шведы и Карл Юхан считали коронацию супруги не обязательной, к тому же дорогостоящей. Кто-то пустил слух, что Дезире боялась развода и решила коронацией «закрепить » за собой Жана. Но это вряд ли соответствовало действительности. Скорее всего, взыграло самолюбие: «неполноценный» королевский статус стал слегка задевать её. Коронация с соблюдением всех необходимых формальностей состоялась 21 августа 1829 года. Через пару лет она стала готовиться и к коронации в Тронхейме, но в ещё более «твёрдой» лютеранской стране, какой была Норвегия, этот обряд не прошёл. Всё дело в том, что Дезире так и оставалась католичкой, хотя и не очень ревностной. Шведы к этому придираться не стали, а вот норвежцы оказались более щепетильными, тем более что нельзя было упустить случай «лягнуть» под столом ногой шведов.

Отношения с невесткой первое время были довольно натянутыми, и кронпринцесса Жозефина в своём дневнике жалуется, что свекровь ведёт себя с ней холодно и язвительно. Жозефина была весьма набожной принцессой и постепенно приучила свекровь к посещению церкви, так что позже отношения их приняли более ровный и спокойный характер. Особенно Дезире полюбила мессы, меньше ей нравились проповеди, а ещё меньше — причастия и исповеди. Но Жозефина упорно «работала » над своей свекровью и даже подвигла её на то, чтобы та записывала все свои прегрешения в особую записную книжечку (к примеру, такие, как: «продемонстрировала нетерпеливость по отношению к камеристке»), чтобы не забывать о них и попытаться исправиться. Как-то Жозефина пришла к ней в гости и ещё издалека услышала крик хозяйки:

— Где мои грехи?

Дезире несколько раз порывалась уехать из Стокгольма, однажды уже запрягли лошадей, чтобы отправиться в путь, но каждый раз это не удавалось сделать. Причина была одна: дружок Жан. Она не могла уехать, не причинив ему боли. «Когда уже не молод, то и мир не так уж весел, и не важно кто ты: король или пастух», — написала она как-то сестре Жюли. «Никому я здесь не нужна!» — сообщила она ей в другой раз.

После смерти супруга в 1844 году жизнь для неё изменилась мало. Только ещё больше обострилось чувство одиночества. Но она умела пережить горе и воспрянуть духом. Большим утешением стали внуки — их было целых пятеро: Карл (1826—1872), ставший Карлом XV, Густав (1827—1852), «поющий принц» Уп- пландский, Оскар (1829—1907), будущий король Оскар И, Август (1831—1872), герцог Далекарлийский и Евгения (1830—1889). Карл Юхан запретил ей разговаривать с ними на французском языке до тех пор, пока они не научатся как следует говорить по-шведски и по-норвежски, и бабушка Дезире отыгрывалась за это подарками и сладостями. Больше всех она любила старшего внука Карла. «Он станет моим королём », — с гордостью говорила она о нём. (Что она имела в виду, не ясно, но внук стал потом королём необычно популярным.) Оскар мечтал стать моряком и тоже стал одним из её любимцев. С Оскаром она обсуждала планы возвращения в любимый Париж, и внук нарисовал для неё специальный корабль «Тор», на котором они поплывут во Францию.

Рисованием увлекался и Карл, и все внуки вели дневники и много путешествовали по собственной стране, посещая крестьянские хозяйства, имения помещиков и заводы фабрикантов или плавая на яхте «Принц Август », названной в честь младшего принца Августа. Возвратившись осенью домой, они подробно докладывали обо всём дедушке Карлу Юхану, считавшему такие путешествия совершенно необходимыми для своих наследников.

Уже цитировавшийся выше Оскар II вспоминал о том, как бабушка Дезидерия угощала их сочными грушами и яблоками, утверждая, что они присланы из Франции и сорваны на её «нормандской ферме». «На самом деле, — пишет внук, — фрукты покупались втридорога на парижском рынке. Когда я в 1856 году посетил бабушкину “ферму”, то в маленьком и жалком садике не обнаружил и следов каких бы то ни было плодовых деревьев! Во время принятия пищи ей неизменно прислуживал хофмейстер месьё Аекоку которого мы за напомаженную, пышную и тщательно причёсанную чёлку прозвали “Петушиным гребешком”. Я определённо считаю, что он здорово приворовывал».