Берс 1. Берс в ребро

Через несколько секунд из дыры в полу показалось сперва лезвие меча, и следом вынырнула знакомая вихрастая шевелюра.

— Горыня, ну че там? — тут же вдогон из подземелья донесся взволнованный мальчишеский голос.

— Не разобрал пока, — фыркнул шепотом старый знакомый невидимому напарнику внизу.

— Ох ты ж! Ну и вонь! — снова донеслось снизу.

— Ага, воняет тут знатно, — шепнул Горыня. — Но тварей нигде не вижу пока. И чем воняет не понятно. Из-за темноты все вокруг серое.

— Кто ж тогда снаружи ход-то открыл?

— А я знаю?.. Эй, есть тут кто? — второй вопрос отрока, заданный чуть громче перешептывания с приятелем, адресовался уже, без сомнения, мне. Но я решил потянуть интригу, и понаблюдать: как будущие ратники станут решать нарисовавшуюся проблему.

А то они тут, похоже, как тараканы, попрятались по щелям и, вместо того, чтоб техники свои, на арене отточенные, против тварей изнанки направить и слуг беззащитных от нашествия мечами и телами заслонить, шкуры свои драгоценные перво-наперво спасать стали — крысы позорные. Не воины, а жалкие сикуны!

— Горыня, ну че?..

— Вроде нет никого… Лампу давай.

Снизу донесся приглушенный стук огнива, сопровождающийся короткими всполохами искр, через считанные секунды сменившийся ровным светом зажженной масляной лампы.

Мои пальцы тут же сложились в четвертую иллюзорную стойку — самую энергозатратную, но гарантирующую идеальную маскировку игроку-носителю в состоянии покоя. Меня под иллюзией четвертой стойки не заметил на спине Заразы даже высокоуровневый погонщик-орк. У уступающего же мне пару уровней отрока пробиться сквозь маскировку четвертой ступени Дыхания пепла вряд ли получится сейчас даже с подсветкой лампы.

Ждать подтверждения моим умозаключениям пришлось не долго. Вскоре из подземелья показалась левая рука парнишки с горящей лампой. Луч ее фонаря мазнул по моей затаившейся у стеллажа фигуре, как по пустому месту, и, нырнув мне за спину, ожидаемо надолго завис над местом преступления.

— Фууу! Гадость какая! — скривился узревший мои невольные «художества» Горыня.

— Ну че там? Че? — снова оживился задавальщик вопросов снизу.

— Поверь, Следок, лучше тебе этого не видеть. Вообрази, какая-то скотина недавно нажралась тут от пуза и обдристала затем добрую треть наших запасов.

— Чего⁈

— Потому и вонь такая доносится отсюда.

— Да ты, верно, смеешься надо мной, Горыня?

— Да уж какой тут смех… Слышь, братка?

— А-юшки?

— Ты за Твердом пока ступай. Ему лучше на это самому глянуть. А я тут пока осмотрюсь, — на последней фразе осторожный отрок рискнул-таки возобновить подъем наверх.

— Горыня, может, не стоит в одиночку-то? — донеслось в спину поднимающемуся по лестнице отроку.

— Да нет тут никого, — отмахнулся парень и, для наглядности, перед последним шагом наружу даже меч спрятал к ножны. — Тверда веди!

— Лады, я мигом, — раздалось снизу напоследок, и я расслышал в подвале шлепки быстро удаляющихся шагов.

— Это каким же надо быть ур… — злобное шипенье проходящего мимо меня парнишки оборвал на полуслове мой коварный хук.

Подхватив обмякшее тело оглушенного отрока левой рукой, правой я следом поймал вывалившуюся из его разжавшихся пальцев лампу, и, уложив то и другое на пол кладовой, никем не задерживаемый тут же сбежал по каменной лестнице секретного хода вниз.

Короткий подвальный коридор вывел меня на порог достаточно просторного помещения, оборудованного добрым десятком добротных кроватей, столом, стульями, и даже каменной печкой для приготовления горячей пищи (в очаге которой, подтверждая мою догадку, сейчас томились какие-то закопченные горшки). На равной удаленности друг от дружки под потолком горело четыре масляных лампы, отчего в подземном помещении (назвать которое подвалом, после увиденного, уже просто не повернулся язык) было светло почти как днем.

Затаившись в тени за порогом, никем, разумеется, не замеченный, я наблюдал, как посыльный Тверда подбегает с докладом к знакомому ратнику, который — сука! — мило о чем-то ворковал с моей Кс… то есть Аленкой, обнимая девушку при этом за талию (не особо, кстати, располневшую за почти три месяца беременности) ни разу не по-братски. Оба сидели на кровати, и общались, как близкие друзья; или как — сука! — любовники, что, учитывая отсутствие какого-либо интереса со стороны остальных присутствующих в помещении людей к воркующей у всех на виду паре, было вполне себе вероятно.