Беруны. Из Гощи гость

Промышленники распотрошили кита, как писано было в указе, и послали работника в

Колу уведомить начальство. А пока что, наделив Федора на три дня харчами и старым

шведским ружьишком, положили ему караулить царские остатки. Промышленники ушли в

становище, а Федор долго глядел им вслед с морского берега, густо усеянного мелкими

камнями.

Вода прибывала и убывала, по небу ползло солнце, припекая в полдень, и от

развороченной туши шел тяжелый дух. Федор шатался по берегу и, выискав камушек

покруглее, закидывал его далёко в море. Камушек прыгал по воде – раз, другой, третий, и

круги, один больше другого, широко расходились по всей губовине1. На берегу в иных местах

попадался ярник – мелкий кустарничек, стлавшийся по земле низко, и Федор, наломав сучков

посуше, разводил костер. Так промаялся он на пустом берегу среди дыма и вони двое суток.

А на третьи у небосклона справа показался корабль.

Судно шло на запад, но забирало к берегу всё ближе, и по всей оснастке было видно, что

это чужестранное судно; поморы не промышляют и не купечествуют на таких фрегатах2.

Федор забеспокоился, как бы чего не вышло, потому что много тогда таких вот коршунов

разбойничало в русских водах. Случалось, что и промышленное отнимали вместе со снастью

и людей разгоняли с промысла, стреляя по ним из моржовок – тяжелых широкоствольных

ружей для охоты на моржей и тюленей. Промышленники одно время для защиты от

неприятеля даже батарейку завели с пятью пушками в Шапкином заливе – последнем нашем

становище на Коле.

Когда судно приблизилось к месту, где дымил разложенный Федором костер, с борта –

видно было – спустили шлюпку, и гребцы сразу же налегли к берегу. А здесь, у воды, бегал

ошалелый Федор, размахивал ржавым своим ружьишком и кричал незваным гостям «по-

немецки»:

– Пошел прочь!.. Я стреляй!..

В Архангельске, в немецком гостином дворе, слышал Федор, как объясняются с нашими

промышленниками немецкие купцы, и потому, чтобы его вернее поняли, кричал матросам с

иностранного фрегата на таком вот «немецком» наречье:

– Я позваль сольдат!.. Я сейчас стреляй!..

Тогда из шлюпки поднялся один и вытащил из-за пояса пистолет. Он выстрелил в Федора

и сел на место. А Федору обожгло правую ногу, пребольно ударив в колено.

Федор бросился бежать, но не сделал и двадцати шагов. Он упал на камни и с

удивлением глядел, как кровь заливает ему босую ногу.

Матросы вышли на берег и принялись топориками вырубать китовый ус из туши. А двое

подошли к Федору, и один из них, с длинным пистолетом за поясом, ткнул Федора сапогом в

живот. Потом они взяли его за руки и потащили к воде. Федору ободрало спину, расцарапало

ноги, а с того места, где он упал, и назад до самой воды протянулся кровавый след – красная

полоса от разбитого Федорова колена, которое горело и будто распадалось на кусочки от

вкручиваемого в него всё глубже бурава. Матросы бросили Федора в шлюпку и стали грузить

её китовым усом.

1 Губовина – небольшой морской залив.

2 Фрегат – старинное военное трехмачтовое судно.

На другой день приехал из Колы воинский караул, как полагается по уставу, нашел на

берегу развороченную кучу вонявшей китовины, обломки китовых костей да потухший

костер. А Федора Веригина и след простыл.

Натерпелись тогда промышленники горя: наехало из Колы начальство, пошли розыски да

сыски, и всё под страхом разорения и смерти. А через три месяца, когда пришла пора

возвращаться с промысла к Мезени, сложились промышленники по грошу и заказали попу по

Федоре панихиду.

Но Федор не сгинул. Отпетый, он через двенадцать лет воскрес из мертвых и снова

объявился на Мезени. Осенью, когда стали реки, он по тракту добрался ночью до

Окладниковой слободки и постучался в калитку у своего расползшегося вконец домишки.

Лаяла собака, а Федор дожидался и думал, что к забору непременно надо будет этой же

осенью поставить подпорки.

– Кого бог несет? – спросил женский голос, и калитка заскрипела на ржавых петлях.

– Марья, ты? – молвил чуть слышно Федор.

И в ответ ему раздался страшный крик, баба шарахнулась от него прочь и, упав

посредине двора, кричала и билась, как в падучей. Собака, задыхаясь, рвалась на цепи, и из

дому двором бежал к воротам мужик, второй Марьин муж.

Федор, узнав, что замужем Марья и что Алёнка, которую он носил по горнице на руках,

умерла от гнилой горячки запрошлой зимой, не вошел в избу. Он постучался напротив у

брата. Здесь он коротко рассказал, что на Коле двенадцать лет тому назад на него напали

англичане и увезли его с собой. Потом его пересадили на другой корабль и повезли в

тридевятое царство, где сдали в королевскую военную службу. Федор побывал за это время

во многих странах, видел и арапов и людей, с кожей, красной, как медный котел. Но о том,

как он выбрался из своей горькой неволи, сказал мельком и как-то смутно и больше уж

никогда к этому не возвращался.