Бес с тобой

Арина от испуганного подростка, шокированного прекрасным, сразу же преображается в девушку, которую спасли от смерти. Мило улыбается, в глазах искры:

— Говорил, но не сказал, что уже… — выговаривает с недовольством.

— Не нравится? — теперь вскидываю бровь.

— Слишком, — морщит нос мелкая.

— Зато быстрее, — нахожу оправдание детскому порыву покрасоваться на крутой тачке. Тачке-то уже ого-го… лет пять.

— Мда, — скептически цокает Арина. — Очень практично для города с частыми ограничителями скорости «60» и «40», — парирует со знанием дела, вызвав очередную волну восхищения.

— Ты права! Издевательство над лошадьми! Поменяем на то, что тебе понравится, — подмигиваю мелкой. И пока Арина смущенно хлопает ресницами и стыдливо на работников госорганов посматривает, пиликаю сигнализацией.

Светлана Георгиевна садится на заднее сиденье вместе с Ариной, а Антон Степанович — рядом со мной.

— Нужно будет более тщательно изучить ваши доходы, — бурчит тётка. И я её понимаю. Не думал, что придётся кого-то подвозить. Но… раз уж так вышло.

Лихачить не решаюсь — скорость выдерживаю и старательно не нарушаю ПДД.

В отделе опеки и попечительства возимся недолго, а покидаем здание, вымученные по самое «не могу».

— Что ты им наплела о нашем знакомстве? — уже сидя в машине по направлению к дому Арины. — То есть… нашей встрече, — поправляюсь, намекая, что мы были знакомы, просто давно не виделись.

— Дмитрий Романович, неужели вы думаете, что я настолько безнадежно тупа и легкомысленна, чтобы плести нечто вопиюще недостоверное?

— Недостоверное, — из всего сказанного вычленяю самое более-менее отвечающие на необоснованность и возмущение мелкой.

— Только правду, — нахохливается девчонка, ёрзнув по соседнему креслу рядом с водительским. — Что вы позвонили сразу же после приступа деда. Что я вас не узнала, потому что видела всего один раз в жизни. И то — давно! Толком о вашем прошлом ничего не знаю, но сейчас, надеюсь заполнить этот пробел, — и — хоп — на меня внимательно смотрит.

— Молодец, — не могу не восхититься. Рад, что ты умная. Сработаемся…

— В смысле? — теряется Арина.

— Ты же умная, — хмыкаю смешляво.

— И что? — сощуривается подозрительно мелкая.

— Не бузи, — примирительно бросаю. — Из меня опекун не очень. А ты умная, послушная. Значит, проблем не будет…

Бл*, курить хочу!

Торопливо выуживаю сигарету из портсигара, на который мелкая переводит взгляд.

— Это наш… — опять на меня. — Откуда он у вас? — задумчиво-хмуро.

— Твой дед подарил, — отмахиваюсь, не желая говорить на эту тему. Прикуриваю, окно раскрываю.

— Странно, — ворчит девчонка. Смотрит подозрительно, губу жуёт.

— Почему странно? — делаю очередную затяжку. Я привык всему придавать значение.

— Неважно, — отстранено мотает головой Арина.

Отворачивается к боковому окну. Можно надавить и вытрясти правду — что творится в юной, но столь богатой на ум черепушке, но лучше отстать. Не стоит так сразу пугать мелкую своим напором.

По дороге домой заглядываем в ресторан. Мелкая упирается, зачем, но я настаиваю, и она нехотя плетётся в помещение.

Но здесь тоже глупо получается. Только понимаю это, когда Арина меню берёт:

— Я не могу себе позволить такое, — испуганно таращится в папку девчонка.

— Я угощаю, — веду плечом, уже глазами выискивая официанта.

— Спасибо, но нет, — Арина откладывает меню и сидит, опустив голову. Складки на скатерти изучает.

— Ты ведь понимаешь, что я могу заказать на своё усмотрение, — начинаю заводиться. Я устал, наговорился так, как не говорил год! Госинстанции — вообще страшнее морга и кладбища. Чёртов длинный день! И голоден я, как волк!!!

— Зря деньги потратите, — спокойна девчонка. — Я не грудной малыш. В меня впихнуть ничего не получится, — упрямо головой «неа».

— Хорошо, — шумно втягиваю воздух, подавляя рык. Закрываю меню: — И какое предложение? — Кладу папку в сторону. — Чур себя не предлагать, — глупая шутка но мне необходимо разрядить ситуацию и, б*, жизненно важно увидеть милую улыбку мелкой. Вместо ожидаемого, Арина краснеет.

П*, интересно, о чём она подумал? Нет, знать не хочу, я же ржать буду. Или хочу… чтобы понять, какие могут быть не невинными мысли у такой очаровательной невинности.

Перестаю улыбаться, к собственному стыду ощущая жгучее возбуждение. Оно-то с чего? Впериваю острый взгляд в Арину, прислушиваясь к аморальной части своего эго и пытаясь считать с девчонки, понимает ли она мой коллапс.

Мелкая смущается сильнее, а меня аж током прошибает. Что, мать его, за х* происходит? Я ведь не могу реагировать на девчонку. Или могу? Малолетка же. Не совсем ребёнок, уже вполне взрослая девушка… и весьма привлекательная.

Веду внутреннюю борьбу и не сразу понимаю, что мы уже непростительно долго молчим.

— Ты слишком тощая, — перевожу в шутку собственную оплошность. Хотя тело голосит, что я озабочен куда больше, чем думаю. Причём, нездорово болен…

— Так что предлагай, — готов материться в голос, но сук*, мой голос скатился на несколько октав ниже, — что хочешь?

Только мне кажется, что каждая последующая фраза звучит всё более интимно, загоняю в смысловую ловушку?