Бес (СИ)

А затем она решила прислушаться. Не более того. Не открывая глаз, потому что вдруг стало страшно. Потому что вдруг необъяснимый ужас коснулся ледяными щупальцами спины. Нет, не предчувствие. Гораздо хуже. Она услышала это. Она с отчетливой ясностью услышала в своей клетке, расположенной в длинном узком коридоре здания научного центра… или его имитации то, чего там не могло быть по определению. То, от чего все ее инстинкты вдруг взорвались предупреждением. То, от чего перехватило дух и одновременно будто замерло сердце. Волчий вой. Громкий волчий вой, сопровождавшийся угрожающим звериным рычанием.

Она вспомнила. Проклятая память выдала нужную информацию. Черные глаза, полыхнувшие ненавистью ровно за секунду до того, как в лицо брызнула струя химикатов. Ее нелюдь жив и нашел ее.

ГЛАВА 12. АССОЛЬ

Я стояла перед зеркалом, прибитым к стене моей клетки, и смотрела на свое отражение. Ненавистная слабовольная тварь. Загнанное животное и то имеет больше гордости, чем я. Потому что ни о чем не жалела. Потому что не раздирало меня чувство, что не должна была позволить, что надо было убить его там или горло себе перекромсать. А не дать себя поиметь как подопытную самку. Ту самую, какой он и хотел меня сделать.

И не только дать, а еще и наслаждаться его ласками и прикосновениями, забывать обо всем от каждого касания пальцев, вбирать его в себя, впитывать и дуреть от того, что он со мной, рядом, как всегда извращенно, дико и неправильно. Не как у людей. Только как у животных.

Мы всегда с ним были похожи на двух голодных, озабоченных друг другом зверей. И прошлое врывалось мне в мозг, барабанило мне в виски диким запредельным кайфом от нахлынувших воспоминаний о нашей страсти, о моей сумасшедшей любви к нему, об иссушающей и такой больной одержимости этим зверем и монстром с человеческим лицом. И каждая клеточка моего тела, каждая клеточка моей души была заклеймена его руками, губами, жестокими пальцами. Каждая реакция предсказуемая, мгновенная, автоматическая. Его запах, его ласки, его член внутри меня, его имя моим голосом и крики оргазма. Иначе с ним и быть не могло. Тело не слушалось разума, оно вторило только инстинктам. Я действительно была подопытной. Его подопытной игрушкой. И игрался он со мной с самого начала.

И никогда не было как с ним… и никогда бы не стало. Потому что мое тело и моя душа каким-то дьявольским и беспощадным образом заточены только под этого мужчину, только под него. Словно это я появилась вследствие какого-то эксперимента и была натаскана на его запах, голос, команды и на каждую молекулу, пропитанную им.

Я пыталась. Я честно все эти годы пыталась стать женщиной не с ним. Пыталась кончить. Ведь это простая физиология. Если нажимать на правильные точки, все должно работать. Но ни черта не работало. Я растирала себя пальцами до припухлостей и сильного жжения в клиторе, я пыталась это сделать водой, но, кроме болезненного дискомфорта, ничего не ощущала. Плакала от бессилия и проклинала своего палача, который разбудил во мне женщину, и он же умертвил. Я думала, что рано или поздно это получится с моим мужем, но ничего не получалось. И тогда я поняла, что я устроена иначе, и у меня секс начинается в голове. Я могу сколько угодно трогать себя, стимулировать, но пока мой мозг не будет знать, что по ту сторону находится Саша я никогда не смогу испытать удовольствие. Для меня его больше нет. Надо смириться с этим и жить без секса… которого и так никогда не хотелось.

"Фригидная ледяная сука. Вот ты кто. Между ног у тебя Арктика. Надоела мне… вечно сухая, вечно морщится от боли. Не женщина, а пустышка. Ни оргазма, ни детей". Так орал мой пьяный муж, пока вдалбливался в сухое лоно своим членом, и я, глядя в потолок, мечтала, чтоб он побыстрее кончил. Половой акт всегда причинял мне боль. Всегда до того самого момента, как проклятый ублюдок, появившийся в моей жизни из самого Ада, не поставил меня на четвереньки в расплескавшейся воде после дикого потрясения и смерти несчастного охранника… я ведь должна была испытывать ужас и отвращение. Но я текла. Я увлажнилась, едва только он опрокинул меня навзничь и пристроился сзади, при первом же толчке я дернулась в спазме наслаждения и закатила глаза. Еще несколько толчков, и я содрогалась в болезненном, остром оргазме, от которого свело судорогой все тело. И я вдруг поняла, что не важно, сколько времени его не было в моей жизни, ничего не изменилось. Все это не имело никакого значения. Я по-прежнему любила его до умопомрачения, я сходила по нему с ума. Только эта Ассоль уже не умеет прощать. Она слишком много потеряла, чтобы смириться с этими потерями. Я хотела причинить ему боль. Так много боли, чтоб он корчился от нее и захлебывался кровью.