Бес в серебряной ловушке

– Да будет вам! Вы только поглядите, сами все увидите! Появляется в отряде новобранец. Молод-зелен, никому не нужен. Его б, молокососа, учить уму-разуму, как всех учили, – ан нет, ему и комнатенка своя, ему и деньжат. Марцино парнишке скулу своротил – его пороть и под стражу, а мальцу пальцем погрозили. Зато как сам на рожон полез и чуть ушей не лишился – тут уж его высекли и прямиком в чулан. Едва заперли – уже доктор к нему бежит. А как выпустили – командир мигом его за шиворот и давай воспитывать. Два да два складываем – и чего получаем? Никакой ваш Мак-Рорк не шпион! Бастард он нашего полковника! Нагулял где-то его превосходительство по молодым годам сынка, а сейчас, видно, не по той тропке мальчугана повело – полковник его под свое крыло и взял. Все ж родная кровь. А прачка, Клименте, хоть девка добрая, а невеликого ума, будем честны. Чего она там заслышала? «Завтра парня моего в полк принимаем. Теперь никто не забалует». А вот я вам об заклад бьюсь – кой-чего она привирает. Одно словцо уберем, и чего выйдет? «При особняке служить будет. Теперь не забалует».

Закончив тираду, Дюваль оглядел однополчан с видом сдержанного превосходства, а Клименте мрачно ухмыльнулся:

– Ну, ежели ты прав, мне крышка. Не спустит мне Орсо дуэли.

Дюваль тут же посерьезнел:

– А вот это, старина, брось. Не таков командир, что станет из мальчишки принца делать. А парень, надо признать, неплохой. Не трус, не доносчик и с характером. Мы его гнобим, в грош не ставим, слова в глаза не говорим, я уж про выходку Морита молчу, – а он молодцом держится и к полковнику жаловаться не бегает. Так что вы уж как хотите, а я снимаю осаду. Пусть себе дышит мальчуган и служит по-людски.

Марцино скривился:

– Час от часу не легче. Но спорить не берусь, есть у Дюваля резон. С таким нахальством невесть откуда в чужой отряд не суются. Ишь ты, выблудок – а туда же.

Последние слова он пробормотал с нарочитой желчностью, но Дюваль отчетливо услышал в тоне однополчанина нечто вроде зависти и ухмыльнулся. В этом был весь Марцино, убежденный, что прочий мир наделен какими-то особыми незаслуженными преимуществами над ним и лишь он один честно и истово тянет солдатскую лямку, ни от кого не ожидая привилегий.

Клименте снова отвернулся к окну, прислушиваясь к звону и вскрикам и тоже пряча усмешку. Он водил знакомство с полковником Орсо уже шестнадцать лет, привык считать его человеком, лишенным слабостей и чувств, оттого предположение Дюваля его позабавило. Неужели стальной полководец тоже не чужд ошибок молодости? Черт, это было бы презанятно!

* * *

Годелот несся в свою каморку, хрипло дыша, – полковник спустил с него семь потов. К ужину предстояло переодеться и вычистить оружие – в полночь он заступал на караул.

Захлопнув за собою дверь, он начал сдирать колет и мокрую камизу, беззвучно сквернословя от боли: некоторые раны открылись и снова кровоточили, ноги подкашивались от усталости. Но надо признать, урок полковника был бесценен. За полтора часа он научил Годелота большему, чем целые месяцы изматывающих тренировок в Кампано.

И радоваться бы, что судьба расщедрилась на такого завидного учителя, которого и просить о науке не пришлось. Но Годелоту было не по себе. Он чувствовал, что за прошедшие недели он лишь сильнее запутался в своем странном избавителе, в его целях и резонах. Однополчане с их косыми взглядами и паскудными выходками хотя бы не скрывали неприязни к нему. Командир же, подчеркнуто справедливый, дальновидный и всегда корректный, сегодня напрямик продемонстрировал Годелоту свое расположение…

Но Орсо не за что уважать «бестолкового птенца» и тем более испытывать к нему симпатию. Зато полковник знает, что сирота без гроша за душой жаждет военной карьеры и почти наверняка ответит преданностью сильному и щедрому покровителю.

Вы прикармливаете меня, мой полковник. Вы хотите казаться мне всемогущим, всезнающим «отцом солдата». И хуже всего то, что у вас отлично получается.

Годелот устало опустился на койку, затягивая шнуровку чистой камизы. Он окончательно увяз в своих попытках нащупать под ногами твердую почву. Орсо что-то нужно от него. Что-то очень важное, иначе зачем он так носится с новобранцем, от которого пока одна докука? Нет, полковнику необходимо, чтобы Годелот доверял ему, чтобы дорожил его мнением и испытывал к нему благодарность.

Это легко понять, но как трудно бороться с этим! Всего несколько разговоров, урок фехтования – и образ Хьюго утратил для Годелота свой прежний ореол безупречности. Новый наставник указал на ошибки отца просто и без тени высокомерия – и от этого еще легче было поверить ему. Нужно не терять головы и не позволять этому незаурядному человеку подчинить его своему влиянию.

Вздохнув, Годелот натянул камзол, положил на стол скьявону и принялся протирать клинок. До ужина оставалось совсем недолго. Он успел отвыкнуть от кислых лиц за столом… Ничего, господа. Сидите себе, скучившись, будто мухи на капле сиропа. Ему и одному удобно.