Бес в серебряной ловушке

Дверь скрежетнула, и двое конвоиров вошли в каземат. Один положил перед монахом суму Годелота. Руджеро неспешно развязал ремни и начал по одному выкладывать предметы на стол. Связка тетивы, фляга, чекан, пороховница, рубашка, походный котелок, фитили, кресало. Затем на стол лег «Гверино Горемыка» в превосходном туринском переплете, и Годелот невольно покачал головой: Пеппо ошибся книгой, взяв из его сумы Библию. Странная для него ошибка…

А Руджеро вдруг перевернул суму над столом и потряс: на стол посыпались крошки вперемешку с травинками. Сума была пуста. Шотландец машинально нахмурился. Он точно знал, что на дне лежал тот самый лоскут рясы, перевязанный каким-то шнуром. Где же он? Ведь Годелот прекрасно помнил, как клал его туда в тот день, когда Пеппо… Боже милосердный…

Перед внутренним взором как наяву возникло то тягостное туманное утро в траттории. Пеппо из-за спины скованно просит разрешения взять книгу. Зачем ему понадобился «Гверино»? А ведь он даже не знал этих книг на ощупь, но не спросил друга, ту ли выбрал. Годелот тогда не обернулся, хотя слышал, как Пеппо до странности долго роется в его суме. Он просто взял первую попавшуюся книгу на случай, если Годелот все же обернется.

Подозрительный и осторожный проныра, умолявший его не соваться в церковный гадюшник. Годелот не послушал, и Пеппо решил на свой лад поберечь друга. Вот почему он так подробно ощупывал шлем. Он искал, есть ли у того особые приметы, делающие его опасным. Не нашел и оставил бесполезный доспех.

А монах меж тем отбросил суму на пол.

– Обыщите арестанта.

Уверенные руки конвойных освободили локти Годелота от веревок, сорвали колет, и кирасир до крови закусил губу, глуша стон от боли в онемевших плечах. А солдаты обшаривали одежду, бесстрастно выкладывая на пол мелкие монеты, кремни и еще какие-то пустяки, всегда водящиеся в солдатских карманах. Левый… правый… А вот начали прощупывать швы. Солдаты покончили с колетом и принялись за камизу, пояс, башмаки. Они обыскали все, но так и не обнаружили ничего, чему не место в кармане семнадцатилетнего служивого.

Руджеро задумчиво обошел вокруг арестанта, облаченного в одни штаны:

– Где же вы припрятали эту вещь, друг мой? Не думаю, что вам хватило бы безрассудства проглотить предмет такого размера. Неужели придется подвергнуть вас более суровому и.… хм… унизительному досмотру? Где дар отца Альбинони, Годелот?

– У меня ничего больше нет, святой отец! – устало бросил кирасир. Сердце еще гулко колотилось от волнения, пережитого в эти бесконечные минуты обыска.

– Прискорбно. Что ж, я дам вам еще шанс. Брат Ачиль?

Годелот вздрогнул, когда тьма у горящей печи зашелестела и выплюнула тощую фигуру. Он и не подозревал, что там все это время скрывался человек. Руджеро же вернулся за стол.

– Брат, взови к юноше. Он неискренен, но это поправимо.

Монах отделился от печи, приблизившись к шотландцу, и несколько темных колец мягко развились, упав к полам его рясы.

– Итак, Годелот, подумайте и припомните, где дар пастора. – В голосе обвинителя не было и тени неприязни. А тощий брат Ачиль почти грациозно взметнул руку, и на обнаженную спину подростка с громким щелчком обрушился удар плети. Годелот изогнулся, еще сильнее прикусывая губы. Он не станет кричать им на потеху.

– Согласен, друг мой, это больно. – Доминиканец не повышал тона. – Но в вашей власти это прекратить. Я слушаю вас.

Годелот перевел дыхание. Черт, плеть Луиджи была не в пример легче.

– Я не знаю, что за вещь вам нужна, святой отец. Я перечислил вам все, что унес из Кампано.

– Очень жаль. Брат Ачиль?

Щелк! Раскаленная полоса боли снова впилась в спину, и кирасир глухо зарычал. Щелк! Щелк! Щелк!

– Погоди, брат, не увлекайся! – вскинул руку обвинитель. Тощий палач отступил на шаг. Землистое лицо его тронул румянец, взгляд поблескивал плотоядным азартом. Мальчишка, изжелта-бледный, хрипло дышал, упрямо глядя на Руджеро дерзкими темными глазами. По подбородку стекала капля крови из прокушенной губы. Поганец так и не вскрикнул…

…Годелот ощущал, как пылающую от боли спину щекочут теплые капли. Пустяки, святой отец, что такое пять ударов? Видели бы вы, каков был Пеппо после хозяйских побоев…

Обвинитель же поглядел шотландцу в глаза и перевел задумчивый взгляд на разложенные на каменном подклете печи инструменты. Годелот ощутил во рту металлический привкус. Спокойно. А в желудке уже заворочался ледяной еж.

Руджеро отвел глаза от печи и снова кивнул Ачилю. Еще дважды плеть впилась в окровавленную спину арестанта, но тот все так же отвечал на каждый удар приглушенным рыком, не проронив ни слова. Наконец доминиканец жестом остановил палача и снова подошел к кирасиру:

– Браво, юноша, я впечатлен вашей выдержкой, хоть и не вашим благоразумием. А потому по-прежнему готов вам помочь.

Годелот распрямил спину, улавливая в голосе обвинителя доверительные нотки. Что еще задумал чертов паук? А тот прищурился: