Бесчувственные. Игры разума (СИ)

Сгустки крови выходили из меня, как выходит алкоголь из желудка пьянчуги. Ее было не много, но она была густой и темно-бурой. Артериальная, несущая кровь от сердца… самые опасные кровеносные разрывы, которые запросто могут привести к летальному исходу. Коннор что-то говорил за дверью, противный скрежет дергающейся ручки заставлял меня еще сильнее ввергаться в панику. Но мне ничего не оставалось делать, кроме как выкашливать кровь на белый кафельный пол, образуя под лицом лужу.

–… впусти меня… – успело просочиться в ослабшее сознание.

Я не собиралась его впускать. Я выплевывала кровь, задыхалась от боли жалобно сжимающихся легких и молила вселенную перестать издеваться. Та думала, что с противоречиями столкнусь я, но увы. Столкнулся Коннор. Сраный детектив, что заставил ощутить себя человеком, после чего холодно бросил сгорать на пепелище потушенных чувств. Сраный андроид, что теперь вдруг решил проявить заботу, пытаясь вломиться в дверь.

Едва я допустила эту мысль, как откуда-то сверху донесся треск вырываемого замка из деревянной поверхности. Я бессильно лежала на полу, облокотившись на локти. Воздух с хрипом пытался попасть внутрь, но легкие все равно судорожно выплевывали его обратно. Если углекислый газ задержится внутри слишком долго, не видать мне прекрасных земель Японии.

Испачканные в густой крови пряди волос липли в лицу. Еще больше их липло ко лбу с образовавшейся испариной. Все мышцы дрожали точно так же, как несколько минут назад в постели, но увы, это была не та приятная дрожь. Это было чувство держащейся за плечо смерти, что предлагала пройти вместе с ней в загробный мир без сопротивления. Я была готова отдаться ей, отдаться хоть кому-либо, чтобы больше не чувствовать своей ненужности и потребности. Лишь только через минуту попыток пробраться сквозь туман я осознала, что рука на плече принадлежала не костлявой даме с косой, а Коннору, пытающемуся поднять меня с пола.

Я отбивалась как могла. Яростно отталкивала от себя руки, что недавно заставляли извиваться, а теперь же приводят к чувству собственного омерзения. Сквозь пелену пробивался встревоженный блеск глаз, в свете люстр который обрел свой естественный карий. Мне не хотелось его видеть, и уж точно не хотелось ощущать его прикосновения. Едва кровь перестала вырываться на кафельный пол, а в голове проявилась ясность, я медленно прислонилась спиной к ближайшей холодной стене, обнажив черное белье и мурашки на посеревшей коже.

Он смотрел на меня таким взглядом, как смотрят на людей, узнавших пару секунд назад о смертельной болезни. Его рука с полотенцем старалась стереть с моего лица кровь, но я лишь злобно отпихнула от себя Коннора. Не было больше желания, не было больше того, что называют любовью. Не было ничего, кроме стыда, отвращения к себе и ненависти к нему.

Секунды молчания нарушались шепотом телевизора из спальни и моим хриплым дыханием. Ни одна мышца не желала двигаться, только сердце отбивало неестественно усиленный ритм, при котором нормальные люди не живут. В ушах стоял небольшой шум от лопающихся сосудов, но теперь вся кровь была выплевана, и легкие жадно глотали воздух, обогащая все внутри кислородом. Блеск глаз Коннора заставлял меня смотреть куда угодно, только не в его оптические линзы. Детектив уже успел надеть не застегнутую белую рубашку и черный пиджак. Он сидел передо мной на коленях, пытался разглядеть в моем лице причины отказа в помощи, но понять смог только тогда, когда с губ сошли приглушенные дрожащие слова, наполненные обреченностью и злостью.

– Прошу прощения, что едва не опорочила вашу честь, детектив, – я откинула голову на кафельную стену, посмотрев на андроида в упор. Его взор сменился с испуганного, на непонимающий, с непонимающего – на тоскливый и виноватый. Темные волосы взъерошены, напоминая о былой страсти женских пальцев. – Надеюсь, мы больше с вами никогда не встретимся, и вы больше не будете смущены моим поведением шлюхи.

– Не смей называть себя так, – не без угрозы процедил сквозь зубы Коннор.

– А что, разве нет? – пока Коннор говорил не дрогнувшим голосом, я была почти на грани бессознания. Силы покинули тело, надеюсь, не навсегда. И все же я нашла в себе силы, чтобы впиваться злобным взором в шоколадного цвета глаза, проклиная момент отправки сообщения в гостевом зале. – Ненавижу тебя…

Что мне его сожалеющие и умоляющие не говорить подобного взгляды? Что мне его приоткрытые в желании оправдаться губы, если с этого момента я не смогу больше смотреть на себя в зеркало? За один день мной было осознанно, что никто другой не сможет вызывать такие трепетные чувства необоснованной любви и желания, и в этот же день я узнаю, что все равно останусь одинокой на всю жизнь.