Бесчувственные. Игры разума (СИ)

– Ты очень нужен мне, Коннор, – постаралась спокойно сказать я, на деле изрекая дрожащим напряженным голосом. Андроид, все еще находясь надо мной на вытянутых руках, нахмурено смотрел куда-то в сторону. – Пожалуйста…

Эти слова стали для него неким катализатором. Сомневающийся взор сменился на уверенный, и уже в следующую секунду сквозь затихающий шум телевизора я услышала то, что заставило окончательно похолодеть кровь в жилах.

– Прости, – отчужденно смотрев в мои глаза, произнес Коннор, – но ты не Анна.

Анна.

АННА!

Начинаю ненавидеть эту мразь, кем бы она ни была! Коннор, игнорируя мой спугнутый и умоляющий вид, встал с кровати и медленно заполнил комнату звуком застегивающейся бляшки ремня. Его взор смотрел в сторону строго перед собой, точно он и сам метался между двух берегов бурной реки. Я слышала в груди учащенное биение обеспокоенного сердечного органа, которое просило, нет, требовало остановить девианта! Остановить того, рядом с кем я ощущала себя человеком. Остановить того, кто единственный из всех смог вызвать у меня ответное тепло на прикосновения к телу и душе. Я так желала его, так ЛЮБИЛА! Его – совершенно незнакомого мне создания. И вот это самое создание застегивает брюки в свете телевизионного свечения, что очерчивает его повернутый боком профиль своим светом так жестоко.

Не в силах терпеть боль в грудной клетке от превратившихся из канареек стервятников, я вскочила на колени, испуганно мечась взором по девианту. Коннор застыл, вслушиваясь в беснующееся сердцебиение под звуки моей торопливой речи.

– Я стану Анной! – слова вырывались из меня неосознанно, я даже не понимала, что говорю. Просто испуганно выплескивала все, что творится внутри, наружу, словно бы уход Коннора сейчас поведет за собой смерть. Но ведь так оно и было… умрут последние остатки человека, оставив только холод солдата. – Стану кем угодно для тебя! Хочешь, могу стать солдатом, или любовницей. Да хоть послушным рабом, только останься здесь, со мной… пожалуйста…

Он слушал, но не отвечал. Его очерченные голубым светом ресницы вздрагивали, и больше ничего не выдавало в этой идеальной машине жизнь. Все такая же уверенная осанка, те же сильные руки и прекрасные губы. Вот-вот все это исчезнет, и больше мне не на что будет надеяться в этом мире. Я и вправду останусь одна.

– Пожалуйста… – вновь вторил дрожащий голос.

Коннор слегка дернул головой в мою сторону и… двинулся прочь. Его спина мелькнула в проходе, оставив меня в полном одиночестве на краю похолодевшей постели. Где-то внизу живота еще трепетало чувство от былой упоительной близости, но оно подавлялось отвращением к собственному телу, к собственным желаниям. Чего я хотела?.. ведь я не знала этого детектива, несмотря на то, что он знал обо мне многое. В своих стремлениях стать большим, чем просто одиночество я повела себя как грязная уличная девка, пригласившая чужого в свою постель. Мерзко… как же мерзко…

Желая догнать одевающегося в соседней комнате детектива с вызывающими трепет чертами лица и тела, я резкими движениями подняла ночную рубашку с пола и, не застегивая, надела. Ноги уже опускались на прохладный пол, мне нужно было его увидеть, нужно было остановить за плечо, развернуть и заключить в объятия в попытке спасти наше былое стремление стать ближе и чувство собственного достоинства, но едва я сделала шаг – как все мышцы подкосились. Тело безвольно повалилось на пол.

Что это?.. туман?.. откуда?.. веки судорожно сжимались и разжимались, головной боли не было, но вместо нее была слабость во всех мышцах, полная дискоординация. В легких вдруг начала осаждаться влага, я старалась выкашлять ее наружу, и стоило красным каплям окрасить светлый ковер – тут же похолодела внутри.

Кровь оставляла на языке привкус железа, такой же отвратительный запах сочился в ноздрях. Красная жидкость ручьем струилась вниз по губам и кончику носа, я больше не желала следовать за девиантом. Разливающаяся слабость по телу сигналила о новом безболезненном приступе, и теперь все, что волновало мой покрытой дымом мозг – забиться в дальний угол, чтобы переждать бурю. Именно это я и сделала.

Кое-как встав на ноги, я ломанулась к соседней белой двери, ведущей в ванную комнату. Стоящий у стены столик с искусственными цветами и вазочкой с конфетами был успешно атакован шатающимся из стороны в сторону телом, после чего повален в попытке удержаться на ногах. Звуки битого стекла и деревянного треска смешивались с голосом кого-то постороннего, и его голос вызывал у меня злобу. Я прикрывала дрожащей ладонью кровоточащий рот, даже умудрилась испачкать дверную ручку красной жидкостью. Вскоре дверь в ванную комнату была заперта, я же повалена на пол.