Бесчувственные. Игры разума (СИ)

Адресованный мне вопрос прозвучал пугающе, но на самом деле ничего, кроме теплых воспоминаний об отце и его навыке черного юмора, не вызвал. Да, он часто шутил не по-детски, часто заставлял маму извиняться перед другими за несуразные и острые шутки, часто показывал свой суровый солдатский характер в моем воспитании. И все же он был добрым души человеком, полным сострадания. Его руки были по локоть в крови, подошва ботинок помнила отпечатки лиц тех, по чьим головам ему приходилось пробираться. Дома же он был совсем иным: пусть суровым и строгим, но любящим и желающим счастья. Заболела я гриппом – отец в отсутствии матери тащит в мою комнату мороженное, которое я так любила в детстве. Понравился мальчик в классе – отец учит как правильно общаться с мальчишками, но при этом сует перочинный нож в руку, а мало ли. Нашла маленького щенка спаниэля – отец, напрягая стальные нервы перед щенячьими глазками дочери и собаки, позволяет оставить питомца, правда, первого и последнего за всю жизнь. Он любил меня и всегда старался отдавать приоритет моему счастью. Одна из причин почему мама доверяла столь тяжелому в характере человеку воспитание, не боясь, что рано или поздно взращенный солдат встретит сопротивление со стороны отца при попытке оставить службу и найти спутника для жизни.

Мягко улыбаясь этой мысли и ощущая на себе встревоженный, такой же как и у всех выжидающий взгляд Коннора, я отчетливо поняла, что отец не был бы против машины. Он никогда не выделялся предрассудками, ставя комфорт и счастье людей выше того, что думает общество.

– Мой отец? – я как бы переспросила дядю, на деле не ожидая услышать ответ. – Сказал бы, что я вовремя ухватила быка за рога и порадовался бы.

Я не видела Коннора, ведь искоса смотрела на дядю, однако чувствовала каждой клеткой как благодарно вздергиваются уголки его губ. Не стоит предугадывать, почему вопрос Ди вызвал у андроида напряжение, но мой ответ разрушил это ощущение тревоги. Коннор порадовался произнесенным словам, впрочем, порадовался не только он. Люсиль понимающе кивнула головой, в черных глазах Мари, чей хвост из длинных волос едва ли не касался пустой тарелки, вновь взыграло восхищение.

– Он всегда был самым мудрым из нас, верно? – в голосе Ди проскальзывала ностальгия, она же читалась в его устремленном в стол взгляде. Мужчина, уложив руки на деревянную поверхность, как и я витал мыслями в воспоминаниях о любящей друг друга паре совершенно разных по характеру людей. О паре, которой не стало, но которая оставила после себя одну единственную дочь. – Хоть и с дурацким чувством юмора.

– Нормальное у него чувство юмора, – тут же вступилась я за отца, ощущая, как отступает ностальгия.

– Ага. Нормальное. Черней только задница негра.

– Дима! – недовольно воскликнула Люсиль, пихнув мужа в плечо.

С некоторое время мы посмеивались, переглядываясь друг с другом. Все же было приятно очутиться в этакой семейной обстановке, где каждый участник имеет свои особенности, например, спорить о банальных, но несуразных вещах (ох уж этот Дима), или же саркастично выражать свои мысли яркими эмоциями и движениями (ох уж эта Мари). Но при этом все эти участники создают нечто прекрасное и удивительное, нечто родное, единое целое из таких разных личностей.

– Вас это… – вот уж чей голос я не ожидала услышать, так это голос Коннора. Он вежливо склонил голову, выжидая паузу и подбирая подходящее слово. Мне кажется, или окружающие стали на него как-то иначе смотреть после озвученной правды?.. – …смущает?

Да. Определенно стали иначе смотреть.

Ди, что вдруг проникся нашим откровением, неопределенно махнул рукой. Мужчина больше не пытался спорить, попусту тратя силы и слова на привлечение к себе внимания.

– Я по молодости прожил несколько лет в племенах ботокудо в Бразилии, а люди там ничего, кроме набедренных повязок не носят. Даже когда едят. А едят они на земле, – Ди удрученно качал головой, но при этом не выдавал каких-либо негативных эмоций. Скорее рассуждал на тему непривычной для “русского” американца непристойности в поведении других людей. – А эти чертовы повязки нихрена не прикрывают. Так что меня уже нечем смутить.

– Я бы с удовольствием послушал об этом, – тут же с неподдельным интересом произнес девиант.

– О чем? О набедренных повязках?

– О вашем путешествии на территории Южной Америки.

И разговор был таким дружественным и приятным, что даже мне становилось тепло в душе от созерцания гармонии между прошлым и будущим. За все время, проведенное с Коннором, я ни разу не задумывалась на тему «что сказали бы родные, увидев меня за руку с андроидом». И вот, это так изумительно: видеть, как эти двое без какого-либо напряжения общаются, как сплетаются нити прошлого и будущего в паутину нынешнего. Спасибо Ди за отсутствие у него предрассудков.

Пока я с трепетом рассуждала о непривычности сложившейся ситуации, дядя, широким жестом руки указав на Коннора, с восторгом обратился к сидящей слева жене.

– Хоть кто-то в этом доме хочет меня слушать!