Беседы о Книге Иова. Почему страдает праведник?

Интересно: когда «сон находит», человек обычно уже не размышляет – он отдается сну, живет в нем. Когда же человек «размышляет о ночных видениях»? Это происходит чаще всего между сном и явью, когда дневное сознание уже пробуждается, но сон еще не забылся. Именно таково, по свидетельству духовидцев разных времен и народов, то состояние, в котором обычно приходит откровение. Между сном и пробуждением человеческий дух еще не охвачен земной явью, т. е. не «отделен стеной» от Всевышнего, но и сном уже не полонен. Вот в такие промежутки жизни, среди «размышлений о ночных видениях», и вливается в наше сознание свет откровения. Как же подобное происходило с Елифазом, какими переживаниями сопровождалось? —

Объял меня ужас и трепет потряс все кости мои. (Иов. 4, 14)

Обычно здоровый человек свои кости не чувствует. Но «потрясение костей» – это самое глубокое, страшное переживание (ср.: «… исцели меня, Господи, ибо кости мои потрясены…» – Пс. 6, 3).

И дух прошел надо мною; дыбом стали волосы на мне. (Иов. 4, 15)

Тот самый Дух Божий, Который создал мир, Который поддерживает гармонию во вселенной и Который, как мы сказали, обрушивает жаркий вихрь на нечестивых, обращая их жизнь в хаос, – Он и «прошел» над Елифазом.

Он стал, но я не распознал вида его – только облик был пред глазами моими; тихое веяние – и я слышу голос… (Иов. 4, 16)

Не сказано, что Елифаз узрел человеческий облик, но просто «облик» (תמונה <тэмуна́> – буквально «картина», «плоскостное изображение»). Таким образом, речь идет о некой высочайшей Сущности, которая невидима в деталях и воспринимается только в общем – пусть каким-то «шестым» или даже «шестидесятым» чувством. И Елифаз говорит об этом как о познании высшей реальности, возбудившей в нем ужас. Ясно описать данное явление и уподобить чему-то знакомому невозможно: «… только облик был пред глазами моими; тихое веяние – и я слышу голос.»

Сходным образом Бог явился пророку Илии: сначала прошли сильный ветер, землетрясение и огонь, т. е. явления весьма устрашающие; и лишь потом, в «веянии тихого ветра», заговорил с пророком Господь (III Цар. 19, 11–13). Так и здесь Дух, сперва предупредив грозными и страшными знамениями о Своем явлении, затем предстает в умиротворенном, кротком образе – том, в котором Он и поддерживает бытие Вселенной.

… И я слышу голос:

Человек праведнее ли Бога? и муж чище ли Творца своего? Вот, Он и слугам Своим не доверяет и в ангелах Своих усматривает недостатки;

Тем более – в обитающих в храминах из брения, которых основание прах, которые истребляются скорее моли.

Между утром и вечером они распадаются; не увидишь, как они вовсе исчезнут.

Не погибают ли с ними и достоинства их? Они умирают, не достигнув мудрости. (Иов. 4, 16–21)

Непонятно, пресекается ли на этом месте речь Духа или же она продолжается в начале следующей главы. Говорит ли далее сам Елифаз, обращаясь к Иову, или же он по-прежнему пересказывает прямую речь явившегося ему Духа Божьего? Так или иначе, именно здесь, в конце 4-й главы, передается самая суть, сердцевина философского учения Елифаза. В чем же она состоит?

Если обратиться к древнееврейскому оригиналу, то между 18-м и 19-м стихами наблюдается неразрывная связь (они соединены частицей אף <аф>, указывающей на продолжение основной мысли предыдущего стиха в последующем). Таким образом, получается, что «обитающие в храминах из брения» (ст. 19) – это одна из разновидностей ангелов, упомянутых в стихе 18. Приведем упомянутое место еще раз:

Вот, Он и слугам Своим не доверяет и в ангелах Своих усматривает недостатки;

Тем более – в обитающих в храминах из брения… (Иов. 4, 18–19)

Мы знаем, что древние выражались очень лаконично, и каждое их слово, тем более каждый поэтический образ, открывает целый мир. Кто же обитает в «храминах из брения»? Ангелы Божьи, что непосредственно следует из древнееврейского текста. Бог «усматривает недостатки» в ангелах, а тем более в тех из них, которые обитают в «храминах из брения». И вот здесь-то глубокая, оригинальная философская позиция Елифаза находит наиболее ясное выражение.