Беседы о науке

Рост кристаллов – это терпение. Не так ли с детьми? У них режутся зубы, и они предпочитают не спать до утра. И ты – с ними. Режется кристалл – и точно также дремать приходится над ним стоя. У мальца опух палец – и ты не знаешь, чем сбить эту припухлость. По телу юного арсенида пошла аллергия («шуба», как мы ее зовем) – и ты всяческими заклинаниями пытаешься уговорит ее оставить кристаллического подростка в покое…

Вроде колыбели – кварц. Точнее – кварцевый тигель. В нем все и происходит: от зарождения – до выхода в свет. Кварц очень терпим: и к мышьяку, и к пельменям. Толерантность беспредельная: практически ни во что не вмешивается. Для нас это важно: лишний атом из колыбели к младенческому GaAs – беда. Нужным параметрам не сбыться.

Да и – аппетит какой? В ночные в кварцевых тиглях мы варим ароматный суп на всю бригаду. Это, если тигель большой – двухсотмиллиметровый. Если поменьше – на 135 – завариваем чай. Впрочем, я предпочитает кофе. Чтобы не спать. Дети-то растут – тут глаз да глаз нужен…

Так с Чохральским мы и подружились. Можно сказать – срослись. Если для большинства фамилия эта ничего не значит, для иных – судьба. Кто пробовал растить кристаллы – подтвердит…

Сегодня львиная доля мировой электроники ваяется как раз на выращенных методом Чохральского кристаллах: кремния, германия, арсенида галлия, арсенида индия… Сам великий изобретатель не дождался триумфа своих главных технических находок – приложения метода роста кристаллов путем вытягивания из расплава к технологии получения только что изобретенных Бардиным, Шокли и Браттейном транзисторов. Хотя успел познать вкус и последствия ярких научных и иных творческих откровений в других ипостасях. Возносился на высокие университетские и бизнес посты и в Польше, и в Германии. Был накоротке с президентами обоих государств – Мосцицким и Гинденбургом. Желанен в качестве уникального спеца у таких магнатов, как Форд. Зарабатывал изобретениями. Скупал виллы и картины. Писал стихи и прозу.

В годы немецкой оккупации продолжал активно работать, умело лавировал, умудрившись даже открыть в Варшаве металловедческий институт. После войны был обвинен в пособничестве фашистам. Изгнан в Польше со всех постов. Попал под арест. После – отпущен. Продал варшавскую виллу. Отбыл на малую родину в Кцынь. Предан забвению. В ходе очередного обыска в 1953 году в своем доме скончался от инфаркта. В 2011-ом был полностью реабилитирован и провозглашен великим польским ученым и высоконравственным человеком – к этому времени были рассекречены многие документы времен минувшей войны, в коих пролился свет на важную роль профессора Яна Чохральского в деятельности польского Сопротивления. В науке же этот человек остался под единственно возможным для него имени – «предтеча современной электроники».

Профессия – теплохранитель

(Физик-энергетик Владимир Федоров)

 Он был очень яркий – этот профессор Фёдоров. Наверное, потому, что много излучал: смелых идей, прорывных проектов. Брал научным обаянием, граничащим с религиозным фанатизмом. Покорял безбашенным оптимизмом, когда все готовы были завыть от сложности проблем. Крупный учёный-теплотехник. Сделал себе имя на сверхсекретных турбинах для атомного ВМФ. Доктор наук. Важная персона. А глаза – так и остались озорные, мальчишечьи. А в разговоре – всегда ироничен и добр. Энергетики, наверное, должны быть все такими – ярко-излучающими. Я, впрочем, в жизни встретил только одного – Владимира Алексеевича Фёдорова.

 Мне кажется, мы симпатизировали друг другу. Нашей независимой калужской газете в конце 90-х были страшно интересны «незаплесневевшие» учёные. А «незаплесневевшему» теплофизику Фёдорову, очевидно – неказённый разговор по существу. О том, видимо, что его больше всего волновало в жизни – о паровых турбинах. О них он знал практически всё. И даже – больше. И вот это «больше» как раз-то и распирало изобретательного и деятельного Фёдорова всю жизнь. Он мог научить турбину толкать подводную лодку, пыхтеть на каком-нибудь металлургическом комбинате, вертеться на электростанции, на атомном ледоколе. Но это для искушённого профессора была уже рутина. Фёдоров мечтал научить турбину вещи не совсем обычной. А именно – благотворительности. То бишь – выдавать бесплатную энергию. Скажем – электрический ток…

      Короче – над ним смеялись. Кто называл чудаком, кто аферистом. Кто просто молча завидовал недюженному таланту и энергии, способной превратить фантастику в быль. Владимир Фёдоров слушал всё это и шёл дальше – добывать бесхозный электроток. Идея была простая. В стране греют дома и воздух тысячи и тысячи котельных. Первая нужда – обогревать жильё – понятна. Вторая – греть небо и облака – нет. Но традиционная технология в ЖКХ подразумевает «мусорный» пар с котлов. Отходы калорий. Всё это хозяйство стравливают в небеса. А остатками тепла греют квартиры.