Беседы о советской науке \\ Проект "Салют"

Без атмосферы жизнь на Земле была бы невозможна. Но она мешает некоторым научным исследованиям, не позволяя наблюдать космические явления в их "чистом", неискаженном виде. Излучения или частицы, достигающие земной поверхности, при прохождении атмосферных слоев подвергаются тем или иным изменениям. Вот почему так ценны наблюдения, ведущиеся за космическими объектами и процессами с орбитальных станций. Они заметно пополняют наши знания о космических лучах, реликтовом излучении, межзвездном веществе, процессах, происходящих в глубинах Вселенной.

Особый интерес представляют биологические исследования на борту орбитальных станций: изучалось воздействие невесомости на некоторые микроорганизмы, насекомых, мальков рыб и высшие растения, например горох.

Широко исследовалось влияние условий длительного полета на человеческий организм (напомним, что космонавт В. Рюмин только за два полета провел на орбите целый год); регулярно анализировались сердечно-сосудистая, вестибуляторная и другие системы организма; с помощью портативного прибора "Оксиметр", разработанного чехословацкими специалистами, изучались кислородные режимы в коже человека; по предложенной монгольскими учеными программе проверялись биоритмы; созданный специалистами ГДР прибор "Рута" фиксировал восприятие космонавтами времени; венгерские коллеги изготовили прибор "Балатон", количественно измерявший умственную деятельность космонавтов и степень напряжения при решении определенных задач, — и все это только часть используемых приборов и проводимых обследований.

Космос не знает границ. И как радует международное сотрудничество на космических орбитах! Люки советских космических кораблей гостеприимно распахивались перед "звездными братьями" советских космонавтов — Владимиром Ремеком (ЧССР), Мирославом Гермашевским (ПНР), Зигмундом Йеном (ГДР), Георгием Ивановым (НРБ), Берталаном Фаркашем (ВНР), Фам Туаном (Вьетнам), Арнальдо Тамайо Мендесом (Куба), Жугдэрдэмидийном Гуррагчой (Монголия), Думитру Прунариу (Румыния), Жан Лу Кретьеном (Франция), Ракешем Шармой (Индия).

Крохотные островки советской земли жили размеренно и деловито. На них всегда царил разумный и гармоничный порядок, искренняя дружба, безграничное человеколюбие, творческий, самозабвенный труд. Они пролетали над необъятными просторами Сибири, среднеазиатскими оазисами и пустынями, сказочными вершинами Кавказа. Над Голландией, Испанией и десятками других стран. Над красавицей Москвой и тысячами других городов. Летели над всей нашей планетой, такой маленькой и такой огромной. И неправдоподобно нелепым казался выбор: быть космосу ареной "звездных войн" или, "очеловеченному" людьми, стать еще прекрасней?

А. ВОСКОБОЙНИКОВ,

кандидат философских наук

ВИКТОР МОРА Беседы о советской науке VICTOR MORA La ciencia soviética hoy Conversaciones en la URSS

© Editorial Progreso, Moscú, 1985

Перевод с испанского M. Шаповаловой

Посвящается Анни

В создании этой книги мне помогали:

Армония Родригес, Монтсеррат Роиг и доктор Аугуст Андрес из Барселоны, Венедикт Виноградов и Альберто Жебенес из Мадрида; Вольф Седых и Михаил Погодин из Москвы; Владимир Косов и Владимир Кухаренко из Новосибирска; Нуры Атамамедов из Ашхабада; Альберт Геворкян и Манук Манукян из Еревана, которым я выражаю искреннюю признательность.

К читателю

Мой интерес к науке возник не сразу и проявлялся постепенно.

В школе я проучился до 11 лет. Математика, физика, химия меня не увлекали. Я был из тех, кто не раз страдал у доски, пытаясь разобраться в нагромождении геометрических фигур, которые вычерчивал учитель. Правда, я чувствовал какой-то интерес к ботанике, энтомологии и общей биологии. Но больше мне нравилось рисовать, а особенно любил я писать сочинения. Теперь-то я знаю, что меня могла бы увлечь, например, психология, если бы такой предмет существовал в тех испанских и французских школах, которые мне довелось посещать. Умением рисовать и сочинять я выделялся среди одноклассников, что позволяло мне не относить себя к туповатой "галерке" — группе, существующей, пожалуй, в любом классе.

Мое увлечение рисованием расцвело и увяло. Ранняя же способность к сочинительству сделала меня рассказчиком, а позже журналистом, писателем, кем я и остаюсь по сей день.