Беседы палача и сильги

Лучше больше молчать и почаще оглядываться, не забывая всматриваться в тянущиеся вдоль дороги ельники и частые изумрудные луга прочерченные блестящими линиями ручьев и речушек.

К концу четвертого дня мы добрались до небольшого городка Сноувэрг.

Задолго до того, как показалась вершина опоясывающей город стены, мы сняли и убрали плащи, выставляя напоказ свои красные метки. Покачиваясь в седле и с привычным безразличием, не замечая удивленные и испуганные взгляды встречных, я негромко рассказывал все то, что мне было известно об этом месте.

Сноувэрг — горский город.

Раньше у него было совсем другое название и не было тут никаких стен и высоких каменных домов. На этой возвышенности с будто стесанной ровной вершиной испокон веков было селение гордых горцев, что спустились сюда со снежных склонов, следуя за вечно голодными стадами овец и коз. Здесь они встретили в избытке сочные травы, погоды тут были мягче, ветер слабее и опять же совсем рукой подать до равнинных жителей, что всегда не против поторговать. Горцы народ неторопливый и спешки не любят. Они живут по древним традициям и крайне неохотно принимают что-то новое. Потому и дома здесь строились по их обычаям — припавшие к земле, почти землянки, с покатыми крышами, низкими узкими дверями и коротенькими дымовыми трубами крохотных печурок, чьего тепла едва хватало суровыми зимами. Теперь от этих по-своему красивых построек не осталось и следа…

Едва я прервал рассказ, в беседу вступила молчавшая сильга и щедро добавила почерпнутых из их хроник сведений. И ее повествование было куда мрачнее — как оказалось здесь призванные королем варвары нанесли свой первый страшный удар. Тут как и сейчас проходила граница. Тут раньше кончались земли королевства и начинались владения горских племен, что никогда и никому прежде не подчинялись — и впредь не собирались. Явившиеся варвары залили это место кровью невинных… они не оставили камня на камне, превратив стесанную вершину в место казни. Тут всюду высились сосны с обрубленными верхушками и с приколоченными к стволам еще живыми людьми. А у подножия деревьев медленно тлели подожженные сырые ветви, окутывая все едким дымом…

Варвары прозвали это место Скруэнде Рукхайсом.

Кричащая коптильня…

Так прибывшие из далекой южной Ниоссии передали здешним гордецам послание разъяренного короля — берегитесь!

С тех пор много крови и воды утекло.

Вместе с воцарившимся здесь миром и пробившимся сюда королевством возродилось и селение, что благодаря своему положению быстро превратилось в крепкий город. Вот только строения тут ныне совсем другие. Да и жители удивляют пестротой своих одеяний и разноликостью. Но воздух напоен запахом горных трав и наполнен блеянием бродящих по придорожным лугам овец. А вон и сытые большие коровы, что удивляют своей статью и размерами…

Я и раньше собирался сюда заглянуть — в Элибур пришло коротенькое письмецо от главы здешней стражи. Но я не намеревался заглядывать сюда так рано — потому как знал, что до наступления зимы сюда прибудут с товарами жители отдаленных горных селений и заодно доставят сюда осужденных. Зимой им в Сноувэрг не пробиться. Да и в долину спуститься не удастся — снега заметут все тропы и дороги. Вот как раз с первым снегом я и собирался наведаться в этот город, чтобы за один день решить судьбы всех собранных в одном месте приговоренных.

Что ж…

Насколько я знаю из письма, пока что меня здесь ждет лишь один приговоренный к пыткам и казни.

Не люблю я городские ворота…

Вечно их держат едва-едва приоткрытыми и в эту узкую щель с великой неспешностью и даже неохотой пропускают ручеек приезжих, принимая въездную плату и препираясь с ними по надобности и без. Как я помню плата невелика — медяк с каждого взрослого, дети даром. Все собранные деньги пойдут на ремонт защитной стены, ворот и, что самое главное — дорог и мостов. Дело нужное. Особенно в столь пресеченной местности. В Элибуре губернатор изредка устраивает подобное и ворчащий народ достаточно охотно расстается с медяками — всем нравятся хорошие дорогие и надежные мосты.

Вернуть бы шерстяной плащ на плечи, поглубже натянуть капюшон и въехать потихоньку…

Но нельзя.

Никак нельзя.

Здесь в предгорьях особо чтят традиции — и чем выше, тем сильнее.

Палача здесь ждут ранним утром. Явиться он должен открыто, а следом ему надлежит отправиться в ближайший к тюрьме трактир, где ему подадут достаточно сытный завтрак, но не нальют ни капли хмельного — правосудие должна вершить твердая рука и трезвый ум. А вот после пыток и казней палача уже ждет бутылка лучшего красного сладкого вина и распить ее необходимо на месте, не забыв несколько капель вылить на пол. А следом… следом будь добры пожаловать на выход — в городе оставаться не надо. Не место палачу там, где пронзительно голосят осиротевшие дети, безутешные матеря и жены или мужья казненных…