Беседы палача и сильги

— Особенно крепко ополченцев обучают умению обращаться с длинными копьями — проворчал я — Такими копьями, что способны свалить лошадь и вышибить тяжелого кирасира из седла.

— Но такое копье сюда не потащишь — поняла девушка — И в густом ельнике его не развернуть…

— Не только поэтому — добавил я и, кивнул на длинную куртку мертвеца, пояснил — Кинжалы и арбалет он спрятал под курткой или в седельную сумку. Их особо отличившимся ополченцам позволяют хранить дома на тот случай, если придется хватать оружие и выскакивать на полную врагов улицу. Копья же держатся в городских арсеналах. Опять же — куда спрячешь боевое копье пока покидаешь город? Прохожие заметят и не преминут спросить — а куда это ты? Опять же стража непременно заинтересуется.

— А так он будто собрался на охоту или рыбалку…

— Рыбалку в ночь — кивнул я — В конце лета — самое милое дело на ночную рыбалку сходить. Надо отыскать его лошадь… и я уверен, что мы найдем удилища и прочую рыболовную снасть.

— Хорошо… убедил… нас пытался убедить обычный горожанин. Почему?

— Потому что ему приказали — с той же уверенностью ответил я, вспоминая плаксивый голос и удивительную решимость этого убийцы — Ему приказал тот, чей приказ нарушить было немыслимо. И едва получив приказ, он сгреб верхнюю одежду с вешалки, сорвал оружие со стены и бросился в конюшню… Кто ему приказал — того мы не знаем и скорей всего никогда не узнаем. К тому же меня больше интересует другой вопрос, госпожа Анутта.

— Какой?

Повернувшись к ней всем телом, я спросил:

— Кого он хотел убить? Меня? Или тебя?

— Не знаю — с запинкой отозвалась сильга — Видит Лосса — не знаю…

* * *

Три последовавших за ночным происшествием дня были неотличимы друг от друга.

Закутавшись в безликие дорожные плащи из грубой неокрашенной шерсти, радуясь вернувшемуся солнцу и совсем не радуясь все усиливающемся ветру, что грозно нисходил с морозных вершин Трорна, мы неспешно преодолевали лига за лигой.

Сильга и палач исчезли. Вместо них появились два обычных путника. Сильга закуталась с головой, пряча приметные волосы, я же лица не скрывал, понимая, что не следует привлекать к себе внимание такой диковинкой как безликие и таящиеся путешественники. Такое сразу привлечет чужие взгляды. Следом от селения к селению потянутся шепчущие слухи, а затем мы встретимся со стражей. Или того хуже — с конным быстрым отрядом какого-нибудь местного дворянина. И он будет в своем праве — кто знает с какой бедой на его земли прибыли скрывающие лица чужаки? И тех и других мы не боялись — с чего бы? — но это шло вразрез с нашим замыслом на время исчезнуть с дороги. Чтобы не вызывать лишних подозрений, когда мы встречались с кем-нибудь на дороге, Анутта приглушенно кашляла, порой пригибалась к луке седла и сквозь кашель бормотала приглушенные проклятья встречному ветру. Этого хватало, чтобы вызвать одновременно сочувствие и легкое неодобрение — местные считали царящие над этой местностью горы священным и потому принимали все от них исходящее с почтительной покорностью.