Бешеный прапорщик. Части 1-21

Еще одна проблема на мою голову!.. Хотя, если и вправду остались нежные чувства у княжны и лейтенанта… Она — Шеф нашего батальона, он неровно дышит в ее сторону и будет лично ей предан… А под рукой у него будет пусть и небольшая, но прошедшая у нас обучение, команда…

— Хорошо, с доводами согласен. Будем работать, учить и воспитывать.

— Вот и хорошо. Хотя Петр Всеславович и не очень поддерживает данную идею. — Павлов поворачивается к Воронцову. — И даже имеет некоторые аргументы в свою пользу.

— Нет, Иван Петрович, я не против идеи, но если все так, как Вы сказали, есть ли у них будущее? Она — первая невеста России, он уже женат… Даже если они… У этой пары нет перспектив. Брак будет морганатическим, от Ольги Николаевны отвернется весь Высший Свет, она станет просто частным лицом.

— Ну, ее тетка, Великая княгиня Ольга Александровна, после своего развода с принцем Ольденбургским этим обстоятельством, похоже, ничуть не заморачивается, будучи в счастливом общении с простым гвардейским полковником Куликовским. — Парирует академик. — И императорская семья от нее не отвернулась. Насколько я знаю, с племянницами у княгини очень хорошие отношения.

— А на счет будущего, положения в Свете, и прочей ерунды… — Вставляю свои три копейки в спор. — В одной замечательном произведении за авторством некого господина Ильфа, один из героев, Яшка Анисфельд, говорит римскому легату: «Это мы еще посмотрим, кто кого распнет!». Если кто там… кажется, император Александр I издал Манифест о запрете неравнородных браков, то император Михаил II вполне может эту всю устаревшую ерунду отменить. Согласно веянием времени.

— Вы так уверены в успехе, Денис Анатольевич? — Ротмистр с интересом смотрит на меня. — Сомнения не гложут?

— Всего уже изглодали. А насчет уверенности — «Надейся на лучшее, готовься к худшему». Вот я и надеюсь, и готовлюсь. И батальон свой готовлю. А Федор Артурович, скорее всего, то же самое с корпусом делает.

— Хорошо, оставим этот вопрос пока открытым. — Петру Всеславовичу, похоже, надоело впустую препираться, и он меняет тему. — Мне сегодня от коллег интересная телеграмма пришла. Со мной связались наши «дружинники» из Петроградского отделения. Несколько дней назад к ним пришел некий молодой человек, назвавшийся подпоручиком Бобровским. Заявил, что попал в плен к германцам полгода назад. В лагерь, где он содержался, приезжал какой-то важный чин в штатском, но, по его словам, — с военной выправкой. Господин искал кого-нибудь из раненых офицеров, награжденных орденом Святого Георгия. Ну, а так как сам Бобровский попал в плен раненым, да и не скрывал факта своего кавалерства, он был первым в списке. Господин представился герром Шульцем и в разговоре тет-а-тет предложил подпоручику выполнить деликатное поручение.

Ему было предложено отправиться домой, в Россию, дав слово офицера не участвовать в боевых действиях, что, впрочем, было абсолютно лишним, так как хромота все равно не позволила бы ему вернуться в строй. Прибыв, он должен был явиться в жандармское управление и рассказать все без утайки, а также передать, что германское командование в скором будущем отправит энное количество раненых русских солдат и унтер-офицеров, награжденных Георгиевскими крестами, в Швецию, где их и должны будут передать представителям Русского общества Красного Креста. Причем, именно передать, а не обменять на германских военнопленных.

— Ага, этакий жест доброй воли. Что-то мне не верится в такое благородство, особенно после того, как стало известно об условиях содержания наших пленных в Германии. Я — не Лакоон, но «Бойтесь данайцев, дары приносящих». Очень смахивает на инфильтрацию диверсионной, или террористической группы. — Пытаюсь рассуждать вслух, видя заинтересованные взгляды Воронцова и академика. — И то, что все они будут Георгиевскими кавалерами, меня не смущает. В революции эти кавалеры тоже хорошо отметились. А если задачей стоит, к примеру, теракт против Государя, или членов его семьи…

— Да, согласен, предложение странное. — Петр Всеславович задумчиво почесывает кончик носа. — Но ведь, могут быть и другие объяснения. Вспомните, Денис Анатольевич, нечто подобное уже проделывал Наполеон Бонапарт.

— Вы имеете в виду возвращение пленных? С обмундированием за счет французской казны и возвращением оружия? Ну, может быть и так… Только цифры сильно разнятся. Шесть тысяч человек в 1800-м году, и двадцать-тридцать в 1916-м.

— Ну, так и Вильгельм — отнюдь не Наполеон. — Улыбается в ответ Павлов.

— Не скажите, Иван Петрович. — Воронцов все еще пребывает в задумчивости. — Мне кажется, что инициатива идет не от самого императора Германии. Вильгельм по своей натуре тщеславен и отправил бы гораздо большее количество пленных, да еще и раструбил бы об этом рыцарском поступке на весь мир. Тут, похоже, действует кто-то, из его ближайшего окружения, обладающий достаточно большой властью, но втайне от сюзерена. Или по его негласному указанию.

— Что-то типа разведки боем? Зондируют обстановку? — Павлова заинтересовала эта мысль. — С какой целью?.. Сепаратный мир?