Бешеный волк (сборник)

– Вы настоящий садист, Хаесов! Вот, что я вам скажу. Садист и лгун!

«Ну и балоболка, сама не живешь, и другим не даешь… Интересно, способен ли мой Митенька изменить родине?.. Зря я обещала Оксане махер…» – мысли Целековской скакали, как молодые козочки на поле, и уже пробовали брыкаться ножками.

«И чего она на Хаюсину взъелась. Вот дура старая… Моральная. Врезать бы тебе разок, чтобы не приставала к людям», – Смирнов чувствовал, что дело затягивается не только до девятнадцати, пока продают водку, но и до самого закрытия магазина. Это не придавало ему энтузиазма. Пятница есть пятница.

«Хорошо, товарищ Медведева, выдержано в вашем стиле. И моральное разложение, и верность присяге. Как только не сказала, что не пошла бы с Гариком в разведку. Или не полетела бы с ним в одном космическом корабле… Вот, дура… Когда же, наконец, перерыв?» – думал Сергеев.

«Чем только не занимаются, когда не хотят работать… Измена Родине… Самый банальный отчет никто составить не может, а языком трепать… В библиотеку сегодня, пожалуй, уже не успеть…» – не говоря лишних слов и не афишируя это, Манушкевич готовил докторскую диссертацию, и все свободные вечера проводил в библиотеке. Отрываться от интересного дела ради пустой говорильни, ему не хотелось.

По мнению Меньшикова, все шло как нужно, и он, опять взглянув на директора, предоставил слово «инженеру и дизайнеру» Сергееву.

– Я, товарищи, разделяю тот принципиальный взгляд на вопросы, поставленные в заявлении товарища Галины Хаесовой.

Безусловно, в семейном кругу мы должны вести себя иначе. Но вот какая проблема стоит, как мне кажется, особенно остро…

Далее, Сергеев говорил о взаимном интересе, который должен сплачивать семью, и закончил словами:

– …Если бы вы, Галина Владимировна, сами глубже относились к своему интересу к живописи, а потом, – на этом слове у Сергеева получилось непроизвольное и никем не замеченное ударение, – увлекли бы этим мужа…

Я думаю, что это укрепило бы вашу семью, – Сергеев поправил галстук и сел.

«Ну, это – неизвестно, что! Кипела Медведева, – Валить все с больной головы на здоровую! Таких дизайнеров нельзя близко подпускать к судам. Куда смотрит Меньшиков? Впрочем, все мужики одним миром мазаны…» – в этот момент Медведева была ополчена на всю мужскую половину человечества. И если бы ей под горячую руку попался бы тихоня-муж, ему бы тоже досталось.

«Да, ясно мне, о чем ты, молодец, думаешь, – усмехнулась про себя Целековская, – Семь собрался укреплять, а сам с ее коленок глаз не сводишь.

Но не для твоего она огорода.

С ней ты через три дня на месте Игорешки окажешься.

А у меня, кстати, ноги не хуже.

Не разборчивые вы, мужики, да и ума у вас – кот наплакал…»

Смирнов, правда, ничего не понял. Но в принципе, самой прямой и безответственной, потому, что на нее можно валить все, вещи, был с Сергеевым согласен:

«Правильно ты, Миха, сказал – она во всем виновата…»

Манушкевич определил выступление Сергеева просто:

«Словеса…»