Бешеный волк (сборник)

…Московский адрес Ильи Облинского Андрею дали в паспортном столе Воркутинского РОВД.

Облинские жили на Кантемировской, в одной из пятиэтажек в глубине перекосячных дворов, метрах в двухстах от метро.

И индивидуальная вещь – ноги сами привели Каверина к бывшему дому Ильи. Он не разу не спросил ни у кого о том, как найти нужный номер дома.

Правда, о том, что у него с бывшими жилищами Облинского это случилось во второй раз, Андрей не подумал.

На звонок вышла женщина красивая той красотой, которая не формируется временем, а той, что остается от него. Таким бывают женщины, которые утомлены умственным трудом, не связанным с трудовыми договорами – поэтессы или домохозяйки.

– Вы оттуда, где был Илья? – сразу спросила женщина, и ее слова сделали всякое приветствие бессмысленным.

– Да.

– Я писала ему! Я писала и умоляла простить и вернуться.

То, что Каверин вернулся оттуда, где умер ее муж, делало Андрея сопричастным, и он понял, что, оправдываясь перед ним, женщина оправдывалась перед памятью своего мужа.

Я умоляла его простить.

– Он наверняка простил вас, – проговорил Андрей нежестоко солидарничая с лицемерием. Понимая, что наверняка – он ничего не знает.

Илья прислал мне только одно письмо, в котором была единственная фраза.

Женщина протянула Андрею лист бумаги, и он прочел: «Реши сама.

В каком случае ты отнесешься ко мне лучше: если я прощу тебя; или если я не прощу тебя никогда, при условии, что ни разу не дам тебе этого почувствовать?..»

«Измена не знает оттенков», – подумал Каверин. Потом подумал еще: «Измена оттенки знает…»

29

С Ириной Андрей встретился во дворе. Они стояли под, начавшим засыхать от старости, но еще способным давать тень, деревом. И вышло так, что ни кому из них не пришло в голову присесть.

– Андрей, я была с тобой честной, но я буду честной и с мужем.

– Знаю, Ирина, и я благодарен тебе за это.

– Мне было с тобой хорошо, но моя радость стала болью для человека любящего меня и сделавшего мою жизнь счастливой.

И моя радость стала наказанием для меня самой.

Я больше не буду предавать его.

Ведь предателей не любит никто. И ты, в том числе…

– И еще, Андрей, не считай себя несчастным. – Разве я имею право считать себя несчастным, если в жизни мне дарила любовь такая женщина, как ты…

– Мы не должны спрашивать друг друга о том, как у нас дела?

– Да, Ирина.

– Если мы скажем друг другу, что у нас все хорошо – это будет каждому из нас неприятно.

Если скажем, что все плохо – неприятно тоже.

Но самым неприятным стало бы безразличное: «Все нормально…»

– Ты научился быть счастливым? – Почти. Во всяком случае, я научился не искать виноватых в моих печалях…

О том, что Иван Иванович видит их встречу через тюлевую занавесь, ни Андрей, ни Ирина не знали. Хотя и могли бы это предполагать…

…За день до этой встречи, Иван Иванович говорил жене слова, которые не обдумывал, не подбирал и не взвешивал. Он произносил их так, что было не ясно, говорит он Ирине или себе самому.

Наверное, так говорят на исповеди:

– Я не хочу с тобой расставаться несмотря ни на что.

Знаешь, моя первая жена была очень хорошей женой, но она была женой генерала.

Ты – совсем другое.

Ты – первая женщина в моей жизни.

Впрочем, мои слова ни к чему не обязывают.

Ни тебя.

Ни меня…