Бешеный

Отчего-то опять не в настроении. Хотя мне как-то плевать. Всё равно. Абсолютно. Я устала от всего. От него. От капризов дочери, которую словно подменили. Постоянного отсутствия сына, что практически переехал на стройку.

Я хотела поднять голову. Правда хотела. Только из меня вынули хребет. Чтобы не дёргалась. Я понимала, что теряю детей. Осознавала, что больше не авторитет для них и даже не друг. Другом и авторитетом для них стал Руслан. В глазах дочери я видела до сих непонятную мне любовь к нему. А в глазах сына… Восхищение. Он даже повадки его начал перенимать, что пугает меня до невозможности.

Я всё это видела… И с ужасом ждала того дня, когда окончательно потеряю своих детей.

А Дигоев упивался своей властью. Ему нравилось проводить время с моими детьми. Разумеется… Они ведь ловили каждое его слово. А меня, словно не было. Я отдала все свои права ему. Этому ублюдку, что как вирус заразил мою семью, заполнил собой все клетки.

— Веснушка моя, — прошептал, склоняясь к моим губам и, коснувшись их своими — горячими и влажными — заглянул мне в глаза. — Поехали, у нас сегодня небольшой праздник.

Небольшой праздник или большой — мне всё одно. Наплевать. Но я изобразила улыбку, услышав радостный визг дочери, которая уже неслась встречать Руслана.

— Папа пришёл! — на что я, отвернувшись, закатила глаза. — А какой у нас праздник?

У НАС.

Без ножа резало такое отношение к нему. Я чувствовала себя чужой в своём доме. Рядом со своими детьми.

— А какой ты хочешь? — он держал Ксюшу на руках, а та обнимала его за шею, блаженно улыбаясь.

— Я хочу Новый год!

— Нет, Новый год будет через восемь дней. К тому же, он не может быть чаще одного раза в год.

— Тогда день рождения!

— День рождения? Ты хочешь стать старше на целый год?

— Нет, я хочу поскорее вырасти. Мне надоело быть маленькой. Я хочу стать такой красивой и умной, как мама.

Я улыбнулась. Я вызываю у дочери восхищение… Надо же.

— Обязательно будешь. А теперь беги, собирайся, — опустил Ксюшу на пол и шагнул ко мне.

— Ты опять грустная. Может начнёшь позволять себе расслабиться, хоть изредка?

— Всё нормально, — дёрнулась, чтобы пойти к дочери, но он схватил меня за руку и притянул к себе.

— Тебе не надоело сидеть в своей скорлупе? Выгляни из неё и ты удивишься, как прекрасна жизнь.

На этот раз не сдержалась и всё-таки закатила глаза.

— Не может быть прекрасной жизнь у того, кого лишили свободы выбора.

Он усмехнулся и отпустил меня.

— Уверен, это лучше, чем жить в нищете и перебиваться с хлеба на воду. Научись ценить то, что имеешь, — тут же переменился в лице и стал каким-то отстранённым. — Иди, собирайся.

* * *

— Ты любишь его, мам? — задал вопрос сын, когда Ксюша уволокла Дигоева показывать свои новые рисунки.

Весь вечер Саша сидел темнее ночи. В его глазах было столько печали, сколько, наверное, не было в моих. Как будто его мир перевернулся…

На все мои попытки узнать, что случилось, он отвечал односложно и скупо: «Нет настроения», «Устал», «Мам, отстань». Впрочем, это уже не новость. Теперь мои дети только так со мной и общаются. И если Ксюшу я ещё в силах приструнить, то с Саней всё намного сложнее. Его уже не испугать ремнём или домашним арестом.

А теперь вот этот вопрос…

— Почему ты спрашиваешь? — я напряглась.

Отчего-то не нравился мне этот разговор. Никогда дети не обращали внимания на мои отношения с Дигоевым.

Сегодня же, я то и дело ловила сосредоточенные Санькины взгляды на себе. Весь ужин он наблюдал исподтишка и мне приходилось играть лучше прежнего. Не хотелось, чтобы сын видел, что я на грани нервного срыва. Пусть никогда не увидят мои дети пропасть в глазах своей матери.

— Просто ответь. Любишь его?

— Это очень сложно, Саш…

— Да ничего сложного, мам! — сын вспыхнул. — Люди либо любят, либо нет! А сложного нихрена тут нет!

— Саша! — ужаснулась тому, что мой ребёнок ругается при мне и, как знать, может это не единственное, чем он может меня удивить.

— Что, мам? Просто ответь мне!

А что, собственно, я должна сказать ему? Что моего мнения никто не спрашивал? Ни в коем случае. Не хватало мне ещё, чтобы снова на Дигоева с ножом бросился. Уж лучше пусть думает, что его мать продалась за материальные блага.

— Я не могу сказать, что люблю Руслана. Но он нам помогает. Поддерживает… И это, в общем-то, неплохо. К сожалению, сердцу не прикажешь, сынок. Иногда большую роль играет привычка и удобство, а не любовь…

— Мам, я должен тебе кое-что рассказать. Только… Ты глупостей не наделай, ладно?

Сын заметно нервничал и мне стало дурно.

— Говори, — произнесла настороженно, но как только Саша открыл рот, зазвонил мой телефон.

— Это тётя Лена. Да, Лен? — отвечать подруге отчего-то не хотелось.

Уже позже я заметила выражение лица Саши, когда в моё сознание врывались её слова, разрушая иллюзии, в которых я жила всю жизнь. Разбивая их. Уничтожая мой кокон, в котором я привыкла прятаться…

* * *

— Мам…

Она смотрела куда-то сквозь него и Саше казалось, что мысли её где-то далеко. Ни разу она не перебила Лену и ничего ей не ответила. Просто положила мобильник на стол, даже не нажав на «отбой».