Бесики

Таким образом был составлен список. Записали: суфраджа — кухмистером, книжника — библиотекарем, личного слугу царевича — камер-лакеем, казначея — ключником. Заалу объявили, что согласно приказу из Петербурга царевичу Левану со свитой так же, как некогда царю Теймуразу, будет выдаваться на расходы по 420 рублей, а во время пребывания в Петербурге — по 1000 рублей в месяц. Кроме того, для постоянного нахождения при особе царевича был назначен эскорт из двадцати солдат с одним прапорщиком, двумя сержантами, двумя капралами и одним барабанщиком.

Чем ближе была цель путешествия, тем бодрее становилось настроение царевича, тем почтительнее и внимательнее становились встречающие. У московской заставы Антония и Левана встретил с музыкой и пальбой из пушек сам градоначальник. Затем обоих послов посадили в кареты, а остальных в возки и повезли в храм Василия Блаженного, где Антоний отслужил службу на грузинском языке, а свита его исполняла грузинские церковные песнопения. Бас архидиакона Гайоза привёл всех присутствующих в изумление. Вокруг говорили, что такого мощного баса давно не слыхали в московских храмах. На патриаршую службу собралось множество проживающих в Москве грузин, которые заблаговременно узнали о приезде царевича и католикоса. Все те, которые не имели причин питать вражду к Ираклию или Антонию, поспешили в храм Василия Блаженного. Грузины из Грузии и грузины — жители Москвы, знакомые или незнакомые между собой, взволнованно обнимались, приветствуя друг друга.

Грузины-колонисты начали появляться в Москве ещё в XVI веке. Сюда приезжали и селились одиночные грузинские семьи или опальные князья и дворяне, или беглые крестьяне, или же потерявшие престол цари и царевичи со своими свитами.

Самая значительная группа грузинских колонистов появилась в Москве в тридцатых годах XVIII века.

В 1720 году Пётр Первый предложил каргалинскому царю Вахтангу выступить совместно с ним против Ирана. Царь Вахтанг решил, что наступило время осуществить заветную мечту — заручившись поддержкой могущественной державы, освободить Грузию от иранского господства и вернуть ей захваченные Турцией южногрузинские области.

Пятнадцатого июля 1722 года Пётр обнародовал манифест о походе в Иран.

Вахтанг немедленно двинулся в поход и стал ожидать прихода русских войск в Ширване, где, согласно уговору, должны были встретиться обе армии. Несколько месяцев прошло в ожидании, наконец в ноябре прибыл посол от русского царя, который сообщил, что Пётр откладывает поход до следующей весны. Вахтанг был вынужден вернуться в Тбилиси. Разжёванный шах отнял Картли у «вероломного вассала». ещё тяжелее были для Вахтага последствия русско-турецкого соглашения: султан признал права России на побережье Каспийского моря, а Пётр уступал Турции всю Восточную Грузию, то есть Картлию и Кахетию. Весной правитель Кахетии Константин, по повелению иранского шаха, вторгся в Тбилиси с большим войском, набранным из лезгин. Взяв город, лезгины разорили его так, что в течение столетия город не мог вернуться к прежнему благосостоянию. В то же время на Тбилиси двинулись турецкие войска, которые в июне заняли город без боя.

Вахтанг уже не мог оставаться в Грузии и в июле 1724 года со всей семьёй и в сопровождении большой свиты (более чем полторы тысячи человек) удалился в Россию. Они поселились в Москве: часть из них на Преспе, другая часть в селе Всехсвятском. Таким образом была создана грузинская колония. Правда, царь Вахтанг считал своё пребывание в России временным, ожидая обещанной помощи, но он так и умер в России, не получив её. Многочисленная свита Вахтанга приняла русское подданство, и многие из неё, вступив на царскую службу, получили от правительства поместья и крепостных. Но в них ещё живы были воспоминания о родине, и появление в Москве приехавшею из Грузии посольства было для них настоящим событием. Грузины-колонисты расспрашивали приезжих гостей о своих родственниках и знакомых, оставшихся в Грузии, о своих поместьях и вообще обо всём, что произошло на родине за время их отсутствия.

Какой-то молодой человек бросился к Бесики, расцеловал его со слезами на глазах и спросил:

— Не узнаешь?

— Осэ! — воскликнул Бесики и уставился на своего брата, словно не веря глазам. — Осэ, мальчик мой, неужели это ты?

— Это я, Бесики, я! Но как ты изменился, я еле узнал тебя!

— Где отец, где матушка?

— Все здесь.

— Здесь, в храме?

— Нет, не в храме, но в Москве. Разве мыслимо, чтобы отец пришёл сюда, рискуя встретиться с Антонием?

— Ах, как я торопился вас увидеть! Говори, как вы живёте?

— Не спрашивай! Врагу твоему пожелаю подобной жизни.

— Нуждаетесь?

— Да ещё как!.. Пойдём же, или ты не собираешься нас навестить?

— Как не собираюсь! Сейчас возьму разрешение у царевича.