Бесики

Захария вздрогнул и отшатнулся, точно получив пощёчину. Эту простую, но неоспоримую истину он услышал впервые — и высказал её Бесики, его сын, которого он до сих пор считал ребёнком. Старика больно задели слова Бесики, но вместе с тем ему понравилась трезвость суждений сына.

— Что ты собираешься делать дальше? До каких пор ты будешь жить в такой нищете? — спросил Бесики отца. — Не собираешься вернуться?

Оказалось, что Захария давно решил вернуться в Грузию и что он рассчитывает найти приют у имеретинского царя Соломона. Посол царя Соломона Давид Квинихидзе обещал Захарии всяческую помощь и заверил его, что его величество царь имеретинский Соломон примет его с почётом и окажет ему внимание и милость. Но Захария всё ещё надеялся примириться с Ираклием и не уехал тогда вместе с Квинихидзе. Теперь, впрочем, он готов был немедленно двинуться в путь и ожидал лишь нового приезда посла из Имеретии.

Бесики утешал и ободрял родителей, как мог. Он оставил старикам все имевшиеся у него деньги и посоветовал уехать в Имеретию, как только представится возможность.

— Хорошо, сынок, хорошо, так и поступим, — ласково согласился Захария с сыном. — Но почему ты не расскажешь нам, как ты жил всё это время, что с тобой было? Как поживает Анна-ханум?

— Анну-ханум государь изгнал из Тбилиси и поселил в Мцхете, но она не оставляет нас своими заботами и покровительством. Она очень любит царевича Левана ведь он её воспитанник…

— Я слышал, что государь посылал тебя в Персию?

— Да, но…

— Знаю и то, что он разгневался на тебя и лишил должности царского секретаря. Мы тебя давно ждали. Писем ты не писал, и нам приходилось узнавать о тебе от других.

— Ты думаешь, письма посылать — простое дело? — улыбнулся Бесики. — Трудно найти такого верного человека, которому можно было бы доверить письмо. Тотчас же снимут копию и представят государю, да ещё с каким толкованием! А там изволь оправдываться — кто тебе поверит?

— Что ж, такова неизлечимая болезнь придворной жизни. Каждую минуту приходится быть начеку. Не то что письмом — неосторожным словом можно себя погубить!

— И ещё как, — улыбнулся Бесики. — Знаешь, что случилось с судьёй Иесе? У него отняли всё, чем он владел, лишили должности, выгнали из дому и оставили под открытым небом…

— Боже милостивый, — перекрестился Захария. — За что?

— Одна крестьянка донесла царю, будто бы он, Иесе, сказал ей: «Ещё Ираклий не сделался царём, когда я уже был твоим господином».

— И за это разжаловали столь высокопоставленное лицо? Вот что, сынок, лучше уходи-ка и ты от Ираклия, пока не поздно, иначе не миновать тебе беды. Видно, дьявол завладел душой и разумом нашего государя. За ересь Антония господь наказывает его покровителя! Вижу я, что зло поселилось в доме Ираклия.

— Перестань болтать глупости! — прикрикнула на Захарию его жена, которая с тех пор, как попала на чужбину, не выносила недоброжелательных речей о грузинском царе. — Как ты смеешь дурно отзываться о царе кахетинцев? Не верь ему, сынок, он сам не думает того, что говорит. Только и знает, что клянёт весь свет, как злая старуха.

О многом надо было поговорить сыну и родителям, так давно не видавшим друг друга. Быстро прошёл короткий зимний день. Когда Бесики вспомнил, что пора возвращаться домой, к царевичу, было уже за полночь, ему пришлось остаться ночевать у родных.

Через несколько дней Бесики привёл к родителям Левана. Он рассчитывал, что посещение царевича ободрит Захарию; вместе с тем ему хотелось показать отцу, как он близок с Леваном, как он хорошо принят при дворе. Захария опустился на колени, чтобы приветствовать царевича. Из глаз его ручьём лились слёзы, он бил себя кулаком в грудь и бормотал:

— Господи, благодарю тебя за то, что осчастливил меня лицезрением… моего… царевича… Гряди, семя Давидово!.. К коленям твоим припадаю…

Леван поднял старика на ноги и стал его успокаивать. Зрелище нужды, в которой жил Захария, тронуло его, и он не знал, как одарить старика. Он вручил Захарии кошелёк, полный денег, приказал Бесики привезти отцу всю имевшуюся у них лишнюю одежду и обещал выхлопотать прошение у Ираклия… Но о том, чтобы примирить старика с Антонием, Леван даже и не заикнулся…

За день до этого Антонин был в гостях у московского митрополита Никодима, и тот упрекнул католикоса в ереси: по дошедшим до него слухам, глава грузинской церкви был чуть ли не католиком. Разъярённый Антоний уверял Левана, что сплетня эта идёт от Захарии, и требовал от царевича, чтобы тот переговорил с московским градоначальником и во что бы то ни стало добился ареста упрямого священника. После этого Леван, конечно, не мог и помыслить о примирении католикоса и Захарии; он даже решил скрыть от Антония, что посещал старика Габашвили.

— Антоний клянётся, что лишь благодаря вам мы потерпели неудачу в России, — с улыбкой сказал Захарии Леван. — По его словам, вы распространили слухи, будто бы Антоний отвратил грузинскую церковь от святых заповедей, принял католичество и стремится привести Грузию под власть римского папы.