Бесики

Вопрос царицы и удачный ответ Бесики ещё больше развеселили собравшихся. Царица поцеловала Бесики в лоб и протянула ему коралловые чётки. Бесики почтительно принял из её рук почётный подарок, приложился к подолу её платья и, пятясь, чтобы не поворачиваться к ней спиной, отошёл к стене. Леван приказал позвать музыкантов и попросил дам станцевать «Самайю», но тут в дверях появился дворецкий и громко возгласил:

— Секретарей Соломона Леонидзе и Бесики Габашвили государь требует к себе в зал совета!

Бесики и Соломон низко склонились перед царицей и вышли из гостиной.

Ираклий возбуждённо шагал по залу совета. Временами он останавливался около окна или около своего кресла и взволнованно говорил. Это было признаком величайшего гнева.

Притихшие мдиванбеги испуганными взглядами следили за царём.

Моуравов сидел недалеко от царского кресла. Опустив голову, он пристально глядел на ковёр перед собой и молчал.

— Немало мы видели врагов, — говорил Ираклий, перебирая чётки с такой яростью, точно хотел разорвать шнурок, — но враг врагу рознь! Однажды я и блаженной памяти отец мой царь Теймураз были в Цхинвали со свитой, состоявшей всего из двадцати человек. Случилось, что в это самое время мимо проходил хунзахский владетель с пятитысячным войском. Он направлялся из Ахалциха к себе в Хунзах. Один негодяй, из вражды к нам, выдал нас. Мы с хунзахским владетелем были кровными врагами. Что могли бы мы поделать с нашими двумя десятками воинов против целого войска? Но хуизахский владетель ответил предателю: «Царь Теймураз и царь Ираклий — наши враги; но будет постыдно для нас и оскорбительно для Теймураза и Ираклия, если мы нападём на них, когда у них нет с собой войска». Доносчику он отрубил голову и прислал её нам, а сам снял лагерь и ушёл. Можно ли такого врага назвать врагом?

Ираклий отошёл от окна, прошёлся по залу, остановился около мдиванбега, который сидел в конце стола, и продолжал:

— А теперь посмотрите, каковы наши друзья. У Ацкури его сиятельство генерал Тотлебен (ничего не поделаешь, оказывается, и коварство может сиять!) оставил нас одних, когда мы стояли лицом к лицу с численно превосходящим нас врагом, а сам ушёл внутрь нашего государства и попытался завладеть им. Кто ж нам враг и кто друг? Могу ли я считать хунзахского владетеля врагом, а Тотлебена другом? Слыхали ли вы, чтобы один союзник так вёл себя по отношению к другому? Разве можно положиться на такого союзника, довериться ему? Нет, если вовремя не отсечь руку такому коварному другу, если своевременно не отрубить ему голову, то потом придётся горько каяться!

Ираклий опять прошёлся по комнате, подошёл к своему креслу и, не садясь в него, продолжал:

— Легко было бы помочь этой беде, если бы не одно соображение, которое весьма нас заботит. Я сомневаюсь, чтобы вероломные действия Тотлебена объяснялись только его личным самоуправством. Если императрица действительно желает нам добра, то разве её генерал осмелился бы действовать не в нашу пользу? Он не бросил бы нас на поле брани и не стал бы занимать мои крепости. Он не решился бы заставлять народ наш присягать на верность российской императрице. Даже его подчинённые возмущены таким вероломством и перебегают к нам. Много зла причинили грузинам персы и турки, много раз проливал наш народ свою кровь, много вытерпел горя, но никогда нс приходилось ему быть жертвой подобного коварства!

— Разрешим сказать, слово, ваше высочество! — проговорил Моуравов, с усилием подняв голову.

— Антон, я верю в твою преданность нам и знаю, что ты желаешь Грузии добра. Говори! — Ираклий тяжело опустился в кресло и устремил на Моуравова внимательный взгляд.

— Не следует думать, государь, что императрица послала сюда свои войска из любви и участия к нашей многострадальной стране. У императрицы свои заботы. Она воюет с Турцией, и её главные военные усилия направлены на Балканы, на юг Европы. Послав в Грузию маленькое войско, она хотела с помощью вашего высочества и имеретинского царя Соломона произвести диверсию против турок и приковать как можно больше турецких военных сил к нашей стране. Таким образом Россия рассчитывала ослабить турецкие силы на Балканах. Ясно, что при таких намерениях императрица нуждается в прочном союзе с вами и с царём Соломоном. А потому ни императрица, ни граф Панин никак не могут желать ссоры с вами: ведь если вы разорвёте союз с Россией или вступите в дружбу с турками, русские войска окажутся в худшем положении, чем раньше. Я, ваше высочество, всё-таки думаю, что Тотлебен действует самовольно и что, как только об этом узнают в Петербурге, тотчас же будут приняты соответствующие меры. Этому недостойному генералу не миновать заслуженного наказания.