Бесконечная. Чужие (СИ)

Ответ ей известен. Была охота строиться в рядок «девочек», которых осчастливил или осчастливит Йонас.

И вообще:

- Не-а, – улыбаюсь таинственно. – У меня и правда планы. Я ж ведь тоже экшн люблю.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ Экшн или Lillet

- Катарина, а можно узнать... о чем ты думала?

Хм-м?..

- С чего, я говорю, решила, что наша фирма – это дешевый, грязный почасовой отель...

Хм-м-м?..

- ...в котором ты можешь устраивать порнушную развлекуху для всяких проходимцев?

Хм-м-м...

- Можешь плевать на ограничения, без зазрения совести подставлять нашу задницу – нашу, не твою – под штрафы и административные наказания, которые неизбежно навлекут на нас твои секс-эпатажи со всякими нестерильными субъектами?

Хм-м-м-м...

- Я понимаю, наш «бедный, но сексуальный» город – оплот так называемой либеральной легкости. Я знаю, что мораль – явление, вымершее подобно динозаврам. Не мне тебя осуждать за твое поведение. Но то, что ты творишь – не только пошло, безответственно и несерьезно – Катарина, ты ведешь себя безвкусно, ей Богу.

Хм-хм-хм-м-м...

- Тебе смешно? Ты, может, спятила?..

Ей Богу.

Я смеюсь.

Смеюсь и корчу рожи своему грушеобразному отражению в медном пузе маминого кофейника. Он вытянул мое лицо подобно кривому зеркалу в комнате смеха и наезжает на меня самым нешуточным вышеупомянутым образом.

Свежо-то как у мамы на балконе, не холодно. Как будто май, но после дождя.

Да, это у мамы – у меня ведь нет кофейника. Я завтракаю у нее во Фридрихсхайне.

По случаю моего прихода мама напекла блинчиков, а я купила в русском баночку красной икры – раньше мы с ней сроду с таким блины не ели. А я пообещала ей, что после завтрака у нас с ней комби-маникюр, который сделаю ей я. Ее коллеги и ученики не опухнут, если она в понедельник придет ухоженной и красивой.

На небе нежно-трогательная голубая свежесть – даром, что почти ноябрь.

Голубизна эта такая тихая, что напоминает «девушку» за сорок-пятьдесят. Она ухожена и аккуратна и очень даже ничего. Она прекрасно знает и смиренно прячет свои минусы, благоразумно и успешно подчеркивает плюсы. Да, молодость прошла, красота ее все не увядает, но давно уже не сражает наповал.

Но именно сегодня ей удалось одеться очень благоприятно и выявить все то, что так беспощадно съедает возраст. Да ведь возраст – всего лишь цифра, смеются робко ее глаза. В душе ведь он совсем не тот, что в паспорте. Не трогайте, те, кто ее знает. Смотрите, те, кто с нею незнаком. Не нужно слишком близко, будьте же тактичны. Не стоит подобно дорогому телефону со слишком уж хорошим разрешением сканировать все, даже самые мелкие и филигранные ее морщины. К чему такая мелочность – разглядывайте общую картину. Побудьте импрессионистами – они ведь так любили разводы, переходы и полутона размытых пятнышек.

Кажется, сегодня нашей «девушке» везет – ее заприметили, ей заинтересовались. Она тихо радуется и светится этим поздним, тонким голубым. Без молодого буйства, без сочных красок и вызывающей яркости и резкости, которые способны в миг сделать ее старой и вульгарной. Нет, безудержная молодость прошла, да в ней и не это ищут. Нынче в моде ее ухоженная простота и ненавязчивая утонченность. Возможно, ей повезет, и эта мода утвердится и станет классикой. Но она не гонится за этим. Она ранима и ее скромное сияние так легко рассеять. Поэтому она преисполнена благодарности за внимание к себе и светится так трогательно, нежно и прекрасно.

Наверно, когда-нибудь я тоже стану такой, как это утро, но сейчас оно напоминает мне маму. Мне всегда все хорошее напоминает маму.

А смеюсь я не от голубизны, не от кофейника и не от предстоящего маникюра под бокальчик Лилле с клубникой, подкрашенного тоником.

Да нет, чего же проще – смеюсь я из-за него. Не просто из-за него, а потому, что он напомнил о себе. Не просто напомнил – оставил «голос». Да-да.

Номер незнакомый, не знаю, тот ли, что звонил позавчера на днюхе у Каро.

Прослушать я не успела, но ведь это он, кто же еще? Моя сотка пробыла в его обществе целых пять минут – мне ли не знать, чем такое может кончиться?

Итак, его голос хрипловато-просто, но не без требовательных ноток говорит мне:

«Я не могу забыть тебя. И не собираюсь. Ну, и ты поняла: я буду приходить еще. Давай хоть познакомимся по-человечески... Блят-ть...»

Последнее произнесено явно спонтанно и в ошибочной уверенности, что «голос» уже отправлен.

А я даже этому улыбаюсь. Не то, чтобы он успел приучить меня к своим матеркам – вообще-то, сама я таким не балуюсь. Но в моем восприятии это настолько неотъемлемо с ним связано, что и представить его без этого трудно.

Так, а я его уже себе представляю? Какого черта?

Да, он прав, надо по-человечески познакомиться и развеять... что развеять? Чары.

Надо что-то делать с этим состоянием зачарованной недееспособности: стоит вспомнить о нем – все из рук валится. А он вовсе не настолько интересен. Это всё обстоятельства.

Кажется, я согласна?.. Когда пол бутылочки Лилле с мамой на двоих раздавлено под маникюр, отвечаю:

Хорошо.