Читаем Бесконечная шутка полностью

315. Как например случаи, когда Ч. Т. и Маман приезжали в Логан забрать после кинокомандировок Марио и Самого – Марио с оборудованием, Самого – мокрого и одутловатого после давления в кабине и отсутствия места для ног, с вечно звенящими пластиковыми бутылочками с неоткрываемыми крышечками в карманах пиджака, – и в машине по дороге в Энфилд дядя Марио заводил безумный офелианский монолог-болтологию, от которого несчастные зубы Самого скрежетали так, что когда они сворачивали на обочину и Марио обходил машину и открывал дверцу, чтобы Самого стошнило на улицу, в рвоте была крошка, зримая белая зубная крошка, от скрежета.

316. © 1981 до э. с., издательство ООО Routledge & Kegan Paul, Лондон, Великобритания, чрезвычайно дорогой хардкавер; на диске не выпускалась.

317. Не забывайте, Мэна больше нет.

318. Семейная идиома Инканденц, обозначающая «объедки».

319. Главная библиотека, МТИ, Восточный Кембридж.

321.

Подтверждающий пример, 1930, четв. 12 ноября ГВБВД, ком. 204, общежитие Б:

– Нет, смотри, тут все равно тангенс. Производная – угловой коэффициент касательной в данной точке функции. Неважно, что это за данная точка, – дадут ее тебе на экзе.

– Это все будет на госах? Что-то сложнее тригонометрии?

– Блин, а это что, не тригонометрия? Тебе дадут текстовую задачу, в которой будут изменяющиеся параметры – что-нибудь растет, напряжение там, инфляция валюты ОНАН по отношению к валюте США. Дифференцирование просто сэкономит тебе кучу времени, а в тригонометрии будешь считать изменения с этими треугольниками в треугольниках. Тригонометрия для темпов роста – мозговыносящая хреновина с морковиной. А нахождение производных – та же тригонометрия, только с воображением. Воображаешь, как точки непреклонно движутся друг навстречу другу, пока с практической точки зрения не становятся одной точкой. И угловой коэффициент данной линии становится угловым коэффициентом касательной.

– Одна точка, которая две точки?

– Да разуй свое гребаное воображение, Инк, и плюс вспомни парочку пределов, без них никуда. Впрочем, на госах с пределами до тебя докапываться не будут, поверь мне. Все это по сравнению с эсхатоновскими расчетами – аппетитное блюдо из пареных корнеплодов. Сдвигаешь две точки, для которых рассчитываешь тангенс угла наклона касательной, бесконечно близко – а дальше подрубаешь готовую формулу.

– Можно я расскажу тебе свой сон, а потом по инерции с него продолжим вгрызаться в это?

– Просто шпаргалку себе на руке запиши. Функция х, степень n, значит, производная – nxn-1 для любых задач по темпу прироста, которые тебе зададут. Это предполагает, конечно, и рассчитываемый предел, но никто не будет докапываться до тебя со сраными пределами на сраных госах.

– Это был сон про ДМЗ.

– Ты хоть понял, как все это применяется для задачек на темпы прироста?

– Там был твой экспериментальный армеец с огромной дозой.

– Давай-ка я дверь прикрою.

– Ливенвортский заключенный. Который, как ты сказал, покинул планету. Который распевал Этель Мерман. Это было ужасно, Майки. Во сне я сам был тем армейцем.

– То есть теперь ты предполагаешь, что реальный икспириенс с сам-знаешьчем будет напоминать икспириенс из кошмара.

– Ха. Почему кошмар? Откуда ты взял, что это был кошмар? Я разве сказал «кошмар»?

– Ты сказал «ужасно». Вот я и предположил, что это была не прогулка по вересковому полю.

– Во сне ужас заключался в том, что на самом деле я не пел «There's No Business Like Show Business». На самом деле я звал на помощь. Я кричал: «Помогите! Я зову на помощь, а все ведут себя так, будто я исполняю каверы Этель Мерман! А это же я! Это я, зову на помощь!»

– Это же сон уровня Раск, Инк. Стандартный сон про «меня никто не понимает». ДМЗ и Мерман можно пренебречь.

– Но еще присутствовало особенное одиночество. Ни на что не похожее. Кричишь, что зовешь на помощь, а вместо этого поешь шлягер, пока вокруг собираются санитары и врачи, щелкают пальцами и притаптывают ногой.

– Я упоминал, что ДМЗ не выявляется при GC/MS? Сбит откопал это в какой-то пыльной сноске по пищеварительной микрофлоре. Он же на основе плесени фитвиави. Если она и выявляется, то в виде легкого случая молочницы.

– Я думал, молочница только у девушек.

– Инк, ну что ты как ребенок. Факт номер два – Сбит уже почти докопался, что изначально эту штуку придумали, чтобы вызывать, как там говорится, трансцендентный опыт у – зацени – хронических алкоголиков в, типа, 1960-х, в Верденском протестантском госпитале Монреаля.

– Почему этой осенью, куда я ни шагну, все вдруг упоминают Квебек в радикально разных контекстах? Орин звонит с какой-то затянувшейся одержимостью по поводу антионанских квебекцев.

– …и Тэвис сейчас объявил, что Квебек – жертвенный агнец на фандрейзере этого года. Твоя мамка из Квебека.

– И именно в этом семестре я выбрал курс Путринкур по инсургентам, который от звонка до звонка – сплошной квебекафон.

Перейти на страницу:

Все книги серии Великие романы

Короткие интервью с подонками
Короткие интервью с подонками

«Короткие интервью с подонками» – это столь же непредсказуемая, парадоксальная, сложная книга, как и «Бесконечная шутка». Книга, написанная вопреки всем правилам и канонам, раздвигающая границы возможностей художественной литературы. Это сочетание черного юмора, пронзительной исповедальности с абсурдностью, странностью и мрачностью. Отваживаясь заглянуть туда, где гротеск и повседневность сплетаются в единое целое, эти необычные, шокирующие и откровенные тексты погружают читателя в одновременно узнаваемый и совершенно чуждый мир, позволяют посмотреть на окружающую реальность под новым, неожиданным углом и снова подтверждают то, что Дэвид Фостер Уоллес был одним из самых значимых американских писателей своего времени.Содержит нецензурную брань.

Дэвид Фостер Уоллес

Современная русская и зарубежная проза / Прочее / Современная зарубежная литература
Гномон
Гномон

Это мир, в котором следят за каждым. Это мир, в котором демократия достигла абсолютной прозрачности. Каждое действие фиксируется, каждое слово записывается, а Система имеет доступ к мыслям и воспоминаниям своих граждан – всё во имя существования самого безопасного общества в истории.Диана Хантер – диссидент, она живет вне сети в обществе, где сеть – это все. И когда ее задерживают по подозрению в терроризме, Хантер погибает на допросе. Но в этом мире люди не умирают по чужой воле, Система не совершает ошибок, и что-то непонятное есть в отчетах о смерти Хантер. Когда расследовать дело назначают преданного Системе государственного инспектора, та погружается в нейрозаписи допроса, и обнаруживает нечто невероятное – в сознании Дианы Хантер скрываются еще четыре личности: финансист из Афин, спасающийся от мистической акулы, которая пожирает корпорации; любовь Аврелия Августина, которой в разрушающемся античном мире надо совершить чудо; художник, который должен спастись от смерти, пройдя сквозь стены, если только вспомнит, как это делать. А четвертый – это искусственный интеллект из далекого будущего, и его зовут Гномон. Вскоре инспектор понимает, что ставки в этом деле невероятно высоки, что мир вскоре бесповоротно изменится, а сама она столкнулась с одним из самых сложных убийств в истории преступности.

Ник Харкуэй

Фантастика / Научная Фантастика / Социально-психологическая фантастика
Дрожь
Дрожь

Ян Лабендович отказывается помочь немке, бегущей в середине 1940-х из Польши, и она проклинает его. Вскоре у Яна рождается сын: мальчик с белоснежной кожей и столь же белыми волосами. Тем временем жизнь других родителей меняет взрыв гранаты, оставшейся после войны. И вскоре истории двух семей навеки соединяются, когда встречаются девушка, изувеченная в огне, и альбинос, видящий реку мертвых. Так начинается «Дрожь», масштабная сага, охватывающая почти весь XX век, с конца 1930-х годов до середины 2000-х, в которой отразилась вся история Восточной Европы последних десятилетий, а вечные вопросы жизни и смерти переплетаются с жестким реализмом, пронзительным лиризмом, психологическим триллером и мрачной мистикой. Так начинается роман, который стал одним из самых громких открытий польской литературы последних лет.

Якуб Малецкий

Современная русская и зарубежная проза

Похожие книги