Бесконечная суббота (СИ)

По правде говоря, положа руку на сердце, он не хотел её ни о чём спрашивать. Не то, чтобы это было не интересно или не важно... Нет. Он просто не привык лезть не в свои дела. Вернее, привык не лезть - ну, хотя бы потому, что ничем хорошим это никогда не заканчивалось.

Она рассказывала сама, всю дорогу, пока они шли эти несколько остановок пешком, чтобы не пропустить по дороге мальчишку в цветастом пуховичке и шапке.

В итоге он узнал, что зовут её Лялькой, что ей шесть, что отец её работает смотрителем музея естественной истории, а мать водит грузовые суда ("Мать!" - хмыкнул про себя Еремеев) "Уран - Бобровый мыс", что Бобровый мыс этот - это и есть их с Ромкой дом, и что это где-то... он не совсем понял, где, понял только, что совсем не здесь и относительно далеко.

Ромка сидел на облезлых ржавых качелях у него во дворе и в руках держал синюю Еремеевскую стёганку.

- Одного мы нашли? - спросил он, стараясь ничем не выдать заинтересованности. Так, сидит вроде как обычный пацан на обычных скрипучих качелях в обычном дворе, колупает обычным ботинком обычную землю. Ну, и вроде как из обычной вежливости интересуется.

- Ненавижу! - сердито начала Лялька и ткнула его в плечо. - Это ты, ты втянул меня в этот дурацкий проект по этому дурацкому постижению! Ты зачем меня бросил?

- It"s cool to be loved, - усмехнулся мальчик. - Лялька, давай ещё, мне нравится. Зачем втянул или зачем бросил?

Лялька беспомощно оглянулась на Еремеева, но тот только забрал у мальчика куртку, оделся и уже привычно развёл руками:

- А я-то что?

- Зоя осталась с принцем? - спросил мальчик.

Лялька кивнула.

- Как мы и рассчитывали, - мальчик задумчиво поднял глаза на Еремеева. - Егор Георгиевич, есть предложения?

- Есть, - сказал Еремеев, застёгиваясь, и переступил с ноги на ногу ближе к качелям. - В виду вашего малолетства дать по шее вашему преподавателю. Как там у вас, за это большой срок положено?

Мальчик заулыбался, и Лялька, глядя на него, заулыбалась тоже.

- Теоретически мы не должны были никого использовать.

- Мне тоже всё время так кажется, - тихо сказал Еремеев. А ещё мне кажется, что меня используют. Несостыковочка вырисовывается, разве нет?

- Вырисовывается, - согласился мальчик. - Но... Но разве вам самому не интересно?

В ответ Еремеев молча стащил мальчишку за шиворот с качелей - как тащил бы собственного сына, случись тому напакостить во дворе - и потащил к дому.

- Эй, эй! - возмутился мальчик. - Руки!

И рука Еремеева опустела - причём исчез не мальчик, исчез мир. Исчез и появился снова - белой, забирающей влево, заснеженной дорожкой в хвойном лесу.

- Ах ты ж маленький говнюк! - ахнул Еремеев, и голос его предательски дрогнул: вокруг, насколько хватало глаз, не было ни души.

К вечеру Еремеев порядком замёрз. Мороз был не сильный, но на озноб от мороза накладывался лёгкий озноб от страха. Еремеев торопливо шагал, засунув озябшие руки в карманы с квитанциями, и с ужасом наблюдал, как далеко-далеко за ёлками опускается солнце.

Мальчик сидел на обочине за очередным поворотом - на замшелом парапете маленького каменного мостика через замерзший ручей, и Еремеев, которому уже начинало казаться, что всё время забирающая влево дорожка водит его по кругу, даже обрадовался.

- Вы всё ещё злитесь на меня, Егор Георгиевич? - спросил мальчик.

Еремеев подумал, что да, потом подумал, что нет, потом просто махнул рукой.

- Нам нужно найти, где сейчас находится второй принц, - сказал мальчик, колупая ботинком мёрзлую землю примерно так же, как делал это на качелях во дворе.

- Нам? - стуча зубами, съязвил Еремеев.

Мальчик кивнул, в ответ на этот его лёгкий жест по бокам дороги среди тёмных елей проступили многоэтажки, и Еремеев с изумлением узнал вдруг и ели эти, и эту дорожку, и эти многоэтажки - это был парк Авиаторов, и отсюда до его, Еремеева, дома было что-то около десяти минут ходьбы.

Еремеев охнул и бегом припустил к дому.

Во дворе никого не было. На одном дыхании он взлетел вверх по лестнице, нашарил в кармане ключи, и, оказавшись внутри квартиры, заперся на два оборота. Уже дома, внутри, ноги у него как-то сразу стали ватными, подкосились, и он медленно осел на пол у вешалки.

Когда в дверь позвонили, он всё ещё так и сидел на полу. Звонили долго, настойчиво, и он, сперва не желавший никому открывать, всё-таки шумно завозился, шаркая обутыми в ботинки ногами, и в конце концов встал.

На площадке стояли мальчик и девочка.

- Егор Георгиевич, - укоризненно сказала девочка, - ну, так же нельзя.

В ответ Еремеев молча закатил глаза, снял ботинки и, не глядя на своих мучителей, ушёл в кухню.

- Ну, зачем я вам? - начал он, когда они возникли на пороге кухни. - Я же, как выясняется, могу в трёх соснах бродить целый день и даже не знать об этом.

- Во многих мирах нас не принимают всерьёз, - сказал мальчик.

- Да ладно? - усмехнулся Еремеев, но усмешка вышла слишком уж кислой и, может, именно поэтому быстро сползла с его лица.

- Да, - сказал мальчик.

Еремеев открыл холодильник и завис, тоскливо разглядывая полупустые стеклянные полки.