Бесконечное Лето: в плену у Матрицы.

И указала на меня.

Послышался дружный выдох облегчения — как в классе, когда строгая учительница вызывает кого-либо к доске, а остальные радостно переводят дух — не их вызвали!

Увы, это не Лариса, которая никогда не стала бы переводить на другого стрелки. Более того, окажись она здесь, между ней и «вожатой» состоялся бы бой. И не до первой крови, а до смерти. Потому что между такими, как Лариса, и такими, как Сталина, нет и никогда не будет ничего общего. Они словно олицетворения сил Порядка и Хаоса, мир между которыми невозможен в принципе. Они извечные враги, и у каждого своя правда. Как там у Цоя — «но кто-то станет стеной, а кто-то плечом, под которым дрогнет стена».

— Всё понял? — строго посмотрела на меня «вожатая».

— Да, — обречённо подтвердил я.

Неожиданно у меня нашлись заступники.

— Марина, ты в своём уме?!? — выскочила вперёд Ланка. — Это называется предательством!

— Schweigen! — заорала на неё Сталина.

Плеть ожгла плечо Ланки, но та не издала ни звука, лишь покрепче стиснула зубы.

— Желаешь присоединиться к ним? — ехидно осведомилась Марина.

— И присоединюсь! Назло тебе! Ты мне больше не подруга!

— Ну и обойдусь! Тоже мне выискалась, засранка малолетняя!

Сталина наблюдала за всем этим с довольной улыбкой, даже не пытаясь прекратить ссору. Очевидно, лицезрение подобных сцен доставляло ей удовольствие.

— Ну а теперь, — спокойно дождавшись, когда девчонки устанут ругаться друг с другом, произнесла она, — бегом переодеваться обратно в униформу, а потом собираться на площади.

Под бравурное ‘Wenndie Soldaten’ мы поспешили обратно в лагерь. Если не на стадион, значит, мучить кроссами и всякими там отжиманиями не будут, подумал я. Занятия спортом, кто спорит, вещь нужная и полезная, но не когда над тобой висит угроза наказания.

Однако лучше уж кросс, чем та шагистика, которую устроила нам Сталина. Разучивали команды «смирно», «направо», «налево», «кругом», тонкости ходьбы строевым шагом и ритуал отдания чести командиру. А под конец состоялся урок «патриотического воспитания». Его суть сводилась к следующим постулатам:

1) Вокруг нас враги, которые только и ждут момента, чтобы напасть и обратить всех славян в рабство.

2) Половцы — мерзкие твари, жалкая пародия на человека. Хитрые и вероломные, договариваться о чём-либо с ними бесполезно. Поэтому долг каждого честного пионера — найти и уничтожить врага. Хороший половец — мёртвый половец.

3) Враги есть не только внешние, но и внутренние. Есть те, кто, польстившись на половецкое золото, занимаются вредительством — портят имущество, травят еду в столовой. И их прихвостни, морально разлагающие коллектив байками о миролюбивости врага и бесполезности борьбы с ним. Обо всех, кто занимается подобными вещами, честный пионер обязан докладывать в комендатуру.

4) Наша сила — в сплочённости. Только единый коллектив, беспрекословно подчиняющийся своему вождю, способен дать отпор врагу.

5) Чтобы стать настоящим воином, пионер обязан быть сильным и стойким. Ежедневные физические занятия спортом и общественно-полезной деятельностью способствуют этому. А вот чтение книг не приветствуется, от них в голове появляются дурные мысли, отвлекающие от борьбы и ослабляющие морально.

6) Война с врагом невозможна без оружия, и долг каждого настоящего пионера — в максимально короткие сроки обучиться владению им. В ближайшее время в лагерь завезут оружие и боеприпасы, и тренировки сразу же начнутся.

7) Важны не только владение оружием, но и высокий моральный дух воина. Никакой жалости к врагу, никакого милосердия. Совесть — химера. Только умелый и безжалостный воин способен стать победителем.

— Всё понятно? — поинтересовалась Сталина, закончив ездить по мозгам.

— Jawohl, meine führerin! — шутя отрапортовал я.

Сталина сразу подобрела.

— Понятно, как нужно отвечать? То-то же! Ладно, отдыхайте до ужина, потом отбой.

— А ты, — указала она на меня пальцем, — не думай, будто заслужил освобождение от наказания.

Я на это и не рассчитывал. Куда больше меня волновало — смогу ли сегодняшней ночью позвонить Комсомолке? Прошла неделя с моего последнего звонка, она наверняка волнуется. Вначале, правда, придётся разбираться с мешками картошки (их и вправду оказалось три). Хорошо хоть, не одному мне ими заниматься.

От Бори, правда, толку оказалось немного — картошку он никогда раньше не чистил. Вдобавок старался подходить к делу со всей ответственностью, тщательно очищая поверхность клубней от каждой крупинки грязи. Пока не получил нагоняй от Ланки — с такой черепашьей скоростью не то что до конца ночи, до конца смены не управимся. Сама она работала быстро, особо не заботясь о количестве мякоти, состригаемой вместе с кожурой. Я старался соблюдать золотую середину.

Где-то через час заглянула Сталина, посмотрела, как мы работаем, одобрительно кивнула головой — продолжайте, мол, в том же духе. И ушла опять.

— А она на самом деле, может, и не злая совсем, — задумчиво произнёс Боря.

— Стокгольмский синдром начался? — насмешливо осведомилась Ланка.