Бесконечный октябрь

— В последнее время Олеж стал намного реже бывать дома. Он с головой уходит в работу, да и помимо неё загружает себя всевозможными делами, — монотонно сказала Амра.

— Быть занятым — лучшее лекарство, — задумчиво вставляю я.

— От чего?

Этот вопрос оказался для меня абсолютно неожиданным. Я не знаю, как на него ответить.

— От странных мыслей, например, — неуверенно, но резко проронил я.

— В таком случае это не лекарство, а временное утешение, — хмуро сказала Амра. — Может и не стоит так обобщать, ведь я сужу со своей колокольни, но тем не менее.

Женщина вновь делает несколько глотков чая. Поставит чашку на стол, она сложила рядом с ней ладони, скрестив их своими бледными пальцами.

— Бесполезно это всё, Дорогой. Благо ты не слышал, как он стонет во сне, а что ещё хуже — его ночные разговоры сквозь сон, в которых он то и дело упоминает её имя.

Холодный ветер качает усохшие цветы на клумбе Амры. Видимо вера в лучший исход погибла внутри женщины вместе с этими некогда полными жизни растениями. Так всё и заканчивается, хотим мы этого или нет. Я буду последней веткой хризантемы в этом саду, которая умрет не от засухи, а от мороза. Зимние дни и ночи щедро засыплют снегом этот промерзший насквозь цветок. По весне этот снег превратиться в воду. Именно эта вода и унесет меня в те места, куда попадают все погибшие мечты, надежды и желания, какими бы сильными они не казались. Если чьи-то мечты и попадают в подобные, никому неведомые места — ответ один: они были недостаточно сильны.

Я слышал, Амра, я всё слышал. Сколько ночей я тихо спал, и вдруг, просыпаясь с мокрыми глазами, понимал, что притащил за собой из снов душевные муки, которые в доли секунды сжимают грудь в тиски и безжалостно выдавливают из тебя последние силы.

Дамба, сдерживающая всё плохое, что скопилось внутри тебя, рушится и начинается настоящий потоп, от которого нигде не скрыться. После подобных ночей я по несколько суток боялся смыкать глаз.

Всё оставшееся время мы пили чай в тишине, лишь изредка заводя разговоры о саде, и о том, как идут мои дела в городе. Я понимаю, что Амра приняла для себя факт того, что Яника уже никогда не вернётся. Возможно, это просто способ самозащиты. Надейся на лучшее — готовься к худшему.

Я так не могу. Я боюсь, что если я попробую вести себя подобным образом-то комфорт от смирения погубит веру в то, что она жива. Я сопротивляюсь этому, как могу. Я не знаю, насколько меня хватит в этом деле. Надеюсь, что до дня, когда она вернётся, мой лимит не исчерпается, а в противном случае я буду гнуть в себе эту линию до последнего вздоха, который в таких условиях может наступить намного раньше, чем мне уготовано.

— Когда ты снова заедешь, Аксей? — мы выходим на улицу. Женщина провожает меня. — Мы ведь всегда ждем тебя, помни об этом.

— Сегодня вечером я планирую быть у мамы. Не знаю, как долго я там пробуду.

— Заезжай сразу же, как только снова приедешь в город, — Амра пробежалась по мне взглядом с ног до головы. — Береги себя, родной!

— До скорой встречи, Амра. И вы тоже берегите себя, — в ответ женщина заулыбалась.

Я завожу мотоцикл и трогаюсь с места. Бросил взгляд в зеркало заднего вида, я увидел в нём Амру, которая всё отдалялась и отдалялась. У меня возникло чувство, будто это не я уезжаю от неё, а она уходит от меня, да и не только от меня. На миг мне показалось, что она разом покидает нас всех. Со столь грустной мыслью в голове я покинул дом несчастной от горя женщины. Как бы мне хотелось, чтобы наша следующая встреча состоялась уже в другом свете, но этот свет ушел вслед за исчезнувшей в ночи Яникой.

Вокруг меня поля. Приятно мчатся по такой прямой дороге, ведь она позволяет время от времени бросить взгляд на красивую осеннюю природу, которой наполнено всё открытое для взора пространство. Вдали виднеются ярко-красные полосы деревьев, разделяющие то уже вспаханные и черные, то зеленые, засаженные озимыми поля. Лишь изредка дорога совсем несильно извивается в разные стороны. Она всегда напоминала мне дорогу, лежащую через какую-нибудь мексиканскую пустыню, но разница лишь в том, что там кругом песок, кактусы и вдали виднеются рыжие горы, а здесь же дорога стелется сквозь разноцветные, в зависимости от времени года, поля и деревья, и последние именно сейчас ярко-красные.

Воздух здесь влажный, над головой тяжелые тучи, из которых в любой момент может сорваться дождь. Зимой в этом месте не видно края заснеженным просторам. Только черная полоса асфальта, уходящая вдаль, резко выделяется на белом фоне. Так же, как и на дороге через пустыню, встречные автомобиль в этом месте редкость.

Проколесил ни один десяток километров, я сделал остановку. Кемпинг на краю дороги для этого как нельзя кстати. Закурив сигарету, я решил позвонить Насса. Друг ответил мне практически сразу же.

— Привет. Уже соскучился? — он, как обычно, в хорошем настроении.

— Да. Причем настолько, что уже собрал вещи. Я сегодня еду домой.

— Я рад это слышать, друг! Только что-то ты поздно надумал. Поедешь в потемках?