Бесконечный поцелуй тьмы

Затем он перевел взгляд со своего врага обратно к Кире. Она ничего не говорила, не умоляла, но одинокая слеза покатилась по ее щеке. Прежде чем она упала с горделивой, сильной линии подбородка, Менчерес протянул руку и словил ее. Как только он прикоснулся к ней, все тело Киры задрожало.

— Сделай… сделай это быстро.

Ее голос был не громче шепота, и она не смотрела на него, но ее внутренний стержень не был сломлен. Снова ее мужественность задела его за живое. За нежным женским обличьем скрывался дух воина, настоящая отвага, проявляющаяся лучше всего, когда поражение становилось неизбежным.

Его рука ласкала ее щеку, ощущая и впитывая пальцами ее тепло. Затем он притянул ее в свои руки, услышав, как сердце забилось с утроенной силой, когда его голова опустилась к ее горлу.

— Менчерес…

— Не надо, — прошептал он и приложил палец к ее губам, удерживая в мертвой хватке. — Не говори мне, что предпочтешь остаться в могиле, Кира. Не важно, что ты скажешь — я верну тебя обратно.

Затем он погрузил клыки в ее горло, прямо в пульсирующую крупную вену, бившуюся в унисон с ее сердцем. Кира издала задыхающийся стон, руки судорожно вцепились в его плечи. Менчерес вытянул клыки, позволяя богатству горячей, сладкой крови наполнить его рот.

Он глотнул это богатство, и его пальцы переместились с губ Киры в ее густые волосы. После он вновь погрузил клыки в яремную вену, глубже на этот раз, входя по самое основание. Кира вздрогнула, яд из его клыков в сочетании с потерей крови заставил ее пошатнуться. Руками он обхватывал ее, удерживая нежное горло поближе к себе, когда укусил ее в третий раз. Кровь из трех пар проколов текла в рот так быстро, что он едва успевал глотать.

С каждым глотком красной жидкости его тело становилось горячее, тяжелее, звенело энергией. Несмотря на ненавистные обстоятельства, ощущение льющейся в него крови Киры объединяло их даже больше, чем половой акт, и вызывало у Менчереса вспышки пьянящей радости. Она никогда и ни к кому не будет ближе, чем в этот момент к нему, переполняя его жизненными силами, оставляющими ее, связывая их вместе неразрывными узами.

Когда Кира обмякла в его объятьях, а ее сердцебиение затихло до нескольких упорных прерывистых трепетаний, Менчерес, наконец, отстранился от ее горла. Ее глаза были закрыты, рот слегка приоткрыт, а полные красные губы стали бледно-розовыми, совершенно не волнуемые дыханием.

Ее смертный приговор выплачен. Теперь вернуть ее в новую жизнь.

Менчерес сдернул серебряное ожерелье Киры, обернув тонкую цепочку вокруг пальцев. После он вонзил длинный конец крестика себе в шею, открывая рану. Прижав к ней слабую голову Киры, он направлял свою кровь в нее. Серебро жгло его плоть, отчего рана заживала медленнее, пока рот Киры заполняла его — их — кровь.

Он ощущал, как ее тело реагирует на нее, хотя на первый взгляд не дрогнул ни единый мускул. Менчерес запрокинул ее голову, чтобы кровь потекла по ее горлу дальше. Он снова вонзил крест в горло, открывая новую рану, отдавая еще больше их объединенной крови с его силой, кроющейся в ней. На этот раз ему не пришлось помогать Кире глотать: ее горло работало, даже когда сердце замолчало.

Менчерес бережно держал ее у своей шеи, поглаживая волосы, когда почувствовал, как зубы Киры прокусили то же место, которое он проткнул крестом. Резкая боль, и она разорвала его кожу. Жизнь и сила в его крови инстинктивно взывали к ней. Она сжала зубы сильнее и начала глотать, в то время как ее тело сотрясала крупная дрожь.

Он отодвинул руку, на которую была намотана цепочка, от ее горла, чтобы поддерживать ею Киру, когда опускался на пол. Никто из вампиров не произнес ни слова, пока Менчерес сидел с ней на руках, отдавая ей свою кровь, а она вгрызалась в его горло со все увеличивающимся голодом. Легкая боль казалась замечательной, потому что с каждым отчаянным глотком Кира поглощала у него жизнь точно так же, как до того делал он. Это более темный образ жизни, да, но он значительно сильнее смертности, которая ускользала с угасанием ее сердцебиения.

Живи, Кира. Живи.

Когда она выпила больше того, что взял у нее Менчерес, он отодвинул ее от себя, используя силу, чтобы удержать ее, пока она брыкалась, пытаясь вернуться к его горлу. Ее глаза были открыты, но они ничего не видели и светились более темным и ярким оттенком зеленого, а два изогнутых клыка появились там, где прежде были ровные верхние зубы.

— Теперь отдохни, — прошептал Менчерес, все еще удерживая ее.

Дрожь в последний раз прошла сквозь ее тело, затем глаза закатились, и она рухнула на него, — ее человечность убита, ее новое тело вампира без сознания, но вскоре восстанет.

Глава 15