Бесконечный поцелуй тьмы

Гул вокруг них никуда не исчезал. Она поглядела вбок, причем на этот раз перед глазами все расплывалось меньше, и увидела, что они действительно в маленьком самолете. Взгляд вниз показал, что Менчерес не единственный перепачканный чем-то красным. Это была не та одежда, в которой она, хмм, умерла, но она была все так же покрыта чем-то багрянистым, пахнущим как жидкая сахарная вата.

Кира вдохнула, не подумав, и ее нос практически взорвался от потока ароматов, которых было слишком много, чтобы различить что-то по отдельности. Но поверх всего значился тяжелый, притягательный аромат, исходивший от красных пятен на ее рубашке. Она схватила ее и затолкала материал в рот прежде, чем успела возникнуть следующая последовательная мысль, и застонала от сильной боли, вспыхнувшей у нее в груди.

Затем что-то восхитительное полилось вниз по ее горлу. Богатое, опьяняющее, яркое, необходимое, это что-то охладило ту мгновенную вспышку агонии, успокаивая ее. Она даже не осознавала, закрыла ли она глаза, пока удар света и движение не сменили мгновенную мирную пустоту перед ее взором.

— Что со мной не так? — с трудом спросила Кира, пытаясь остановить сумасшедшее вращение, появившееся, когда она огляделась.

Черты лица Менчереса покачивались у нее перед глазами, прежде чем в следующий момент застыть на месте. Он возвышался над ней, и его волосы ниспадали вокруг него темной занавесью. Если она была права, твердая, подрагивающая поверхность под ее спиной была полом самолета. Она упала? Она не помнила такого. Что-то влажное покрывало ее лицо и губы. Не в силах остановить себя, Кира облизала их. Дрожь удовольствия прокатилась через нее, почти столь же интенсивная как оргазм. Что это?

— Сейчас у тебя жажда крови. — Его голос ласкал ее уши, снова вызывая дрожь. Звуки, окружение, ароматы, вкусы, текстуры… всего этого было слишком много. Она чувствовала, что еще чуть-чуть и взорвется.

— Она утихнет, — продолжил Менчерес. Кира выгнулась по направлению к его голосу, как будто он мог физически прикоснуться к ней с тем же эффектом, с которым он ласкал ее чувства. — До тех пор я не могу отпустить тебя. Ты убьешь, Кира, и будешь сожалеть об этом.

— Нет…, - застонала она, закрывая глаза. Это не реально. Не реально.

В следующий момент еще больше благодати полилось вниз по ее горлу, тяжелее воды, слаще сиропа. Она сглотнула, и ее спина выгнулась снова, стремясь быть ближе к ее источнику, несмотря на то, что она не могла двигать руками, чтобы схватить его.

— Я позабочусь о тебе, — обещал этот шелковистый, низкий голос. — Я проведу тебя через это.

Это не реально, не реально, не реально, продолжала мысленно твердить Кира. Ничто столь интенсивное не могло быть реальностью.

И сквозь взрывоподобные звуки двигателей, колебания пола, потоки боли и счастья, отступающие, а потом снова накрывающие ее с головой, жидкий экстаз, текущий вниз по ее горлу, и электрические удары, которые она чувствовала каждый раз, когда Менчерес прикасался в ней, она снова услышала его голос.

— Прости меня.

Менчерес наблюдал за лицом Киры, лежа рядом с нею на кровати. Она не шевелилась с самого рассвета. Первые лучи солнечного света погрузили ее в глубокий сон, что происходило со всеми новыми вампирами. Ее сон значительно облегчил их задачу в заполненных людьми местах, подобных частному аэропорту, в котором сел его самолет, и шоссе по дороге в его дом в Джексон-Хоуле, штат Вайоминг. Менчерес выбрал это место специально. Его самые близкие соседи жили на расстоянии, по крайней мере, в одну милю в каждом направлении, и Горгон по прибытии уделил особое внимание немедленному переселению проживающих там людей. Меньше звуков и искушений, а также определенные ограничения будут полезны для Киры в ее новом состоянии.

Хотя для нее это будет по-прежнему тяжело. Обычно люди, которых выбирали для обращения в вампиров, проходили длительный период, в течение которого потребляли вампирскую кровь в постоянно увеличивающихся количествах. Это давало им краткий проблеск того, на что будут похожи их новый голод, чувства и увеличившаяся сила, делая окончательное изменение менее пугающим. У Киры не было такой подготовки. В первое время все для нее будет ошеломляющим.

И она не выбирала этот переход добровольно. Это станет самым большим препятствием, которое ей предстоит преодолеть. Однако Менчерес знал, что он не мог поступить по-другому. Если бы стоял выбор между смертью Киры и ее презрением к нему, он в любом случае скорее захотел бы стать объектом ее ненависти, чем инструментом ее гибели.

Хрустящий на дороге гравий объявил, что Горгон вернулся. Менчерес почувствовал проблеск облегчения. Кира выпила почти все пакетики крови, которые он в спешке украл из больницы на их пути от стриптиз-клуба до его самолета. Крови животных было бы достаточно при отчаянных обстоятельствах, но он подозревал, что, если бы Кира проснулась и увидела, что пьет из мертвого оленя, она почувствовала бы к нему еще большую неприязнь.