Бескрайнее Озеро

— Собака-Озеро скоро успокоится, — сказал Счастливчик, хотя на самом деле даже не представлял, чего ждать от взбесившегося озера. — Раньше вода была спокойная, значит, нужно просто подождать.

Белла прильнула к его боку.

— А как же Свирепые псы? — шепотом спросила она. — Что, если они так и будут караулить нас на берегу?

Счастливчик хотел ответить, но его опередила Гроза:

— Если они будут там торчать, мы их проучим! Из-за этой Стали мы потеряли двух членов нашей стаи, и это ей с лап не сойдет. Нужно показать этим злобным тварям, что за пролитую кровь им придется расплачиваться собственной кровью!

Ее голос зловещим эхом отразился от круглых стен пустой комнаты.

Счастливчик содрогнулся и не нашелся, что ответить. Он закрыл глаза и стал слушать, как волны бьются о камни внизу.

В те моменты, когда озеро немного успокаивалось, до него доносился скорбный вой и всхлипывания собак. Потом Счастливчик услышал еще один звук — негромкое грозное рычание, клокотавшее в собачьей груди. Это молодая Свирепая собака мечтала о кровавом отмщении.

Глава XVI

Он проснулся, дрожа от холода. За прозрачным камнем вставал серый рассвет, но утро не несло с собой тепла. Собака-Солнце скрывалась за тучами, словно не хотела смотреть на бушующие волны.

В полосатом доме стоял жуткий холод.

«Спасибо, что стены защищают нас от дождя и ветра, — мрачно подумал Счастливчик. — Мы бы, наверное, замерзли насмерть».

Лапочка уже проснулась и умывалась. Бруно с негромким ворчанием чесал лапой за ухом.

Счастливчик мгновенно вспомнил Прыгушку, уплывавшую в Бескрайнее Озеро, ее мокрое, скачущее по волнам ухо… В горле сразу сделалось тесно, он заскулил от горя и закрыл глаза. Когда боль сделалась совсем невыносимой, он заставил себя вспомнить о зовущем на помощь Альфе. Отчаянные вопли полуволка до сих пор стояли в ушах Счастливчика «Злоба! Помоги мне, Злоба!» Но Гроза смотрела только на Сталь, равнодушная к призывам Альфы.

Счастливчик вздохнул. Если бы можно было похоронить тяжелые воспоминания… Он представил, как выкапывает когтями ямку, складывает туда самые страшные события вчерашнего дня и предает их Собаке-Земле.

«Нет, вряд ли она согласилась бы забрать их… У нее своего горя достаточно».

Счастливчик потянулся. Лапы так сильно затекли и окоченели, что даже разгибались с трудом. Шерсть, накануне насквозь промокшая, теперь слиплась и покрылась коркой высохшей соли. Но хуже всего была поселившаяся в животе зловещая пустота Вчерашний грызущий голод сменился тупой болью, от которой кружилась голова, а лапы отяжелели и плохо слушались.

Внезапно воздух прорезал оглушительный скорбный вой, от него у Счастливчика оборвалось сердце.

Собаки вскочили, непонимающе крутя головами.

— Что это? — пролаяла Лапочка.

Счастливчик нахмурился. Вой отражался от стен дома, он был чем-то похож на гудки, которыми клетки-гремелки перекликались в городе.

— По-моему, это дом воет…

— Воющий дом? — приподняла уши Белла.

Счастливчик посмотрел на сестру. Он прекрасно знал, что у домов нет голоса, ведь они не живые! Тогда он вспомнил о прозрачном шаре, который находился в комнате. Он был похож на те шары, которые Длиннолапые зажигают, чтобы освещать тьму ночи, только гигантский и погасший. Может быть, это глаз дома? Что, если полосатый дом видит Прыгушку и Альфу, которых похитила Собака-Озеро?

— Как грустно он воет, — прошептал Жук, прижимаясь к матери.

В тусклом утреннем свете глаза Луны казались серыми. Ее уши поникли, хвост уныло лежал на полу. Она открыла пасть и завыла, смешивая свой голос со скорбным плачем дома. Жук и Колючка присоединились к матери, их тонкие голоса звенели от горя. Вскоре вся стая выла вместе с домом, оплакивая ушедших и вознося мольбы к Собаке-Луне и Собаке-Солнцу, скрытым за тяжелыми тучами.

Счастливчик зажмурился и откинул назад голову.

«О Всесобаки, следящие за всем, что происходит в этом мире, пожалуйста, разыщите наших мертвых и позаботьтесь об их душах. Пусть они найдут успокоение в Собаке-Земле».

Когда он открыл глаза, то увидел парящих за прозрачным камнем птиц. Они выписывали петли в сером небе, и сердце Счастливчика вдруг заныло от тоски по утраченной свободе бывшего одиночки. Когда-то и он был таким, как эти птицы — мог бежать, куда хотел, и не думать ни о ком на свете, кроме себя.

Он обвел глазами стаю. Грязные, несчастные собаки, измученные усталостью, горем и голодом, безвольно сидели на полу. Счастливчик сглотнул и скривился от ненавистного вкуса соли. Пасть горела огнем, при одной мысли о глотке чистой воды у него начинало судорожно сжиматься горло.

— Мы не можем здесь больше оставаться, — решительно сказал он. — Здесь нет ни еды, ни воды.

— Собака-Озеро очень злая, — провыла Стрела. — Если она смогла забрать Альфу, то нас она проглотит и не заметит!

Солнышко пронзительно завизжала, тряся грязной челкой:

— Ой-ой! Что вы такое говорите, ой! Ведь чтобы уйти отсюда, нужно снова пройти по той ужа-а-асной дороге, а она такая скользкая, ой! Даже Свирепые псы испугались по ней бежать, а мы все упадем и утонем, ой-ой! Я не хочу уходить в Собаку-Озеро!