Бесов нос. Волки Одина

– Впрочем, – продолжал Андрей Владимирович, – в истории нашего отечества я знаю трех правителей, которые попытались освободиться от своих царственных костылей или помочей. Первым был Иван Грозный. В детстве своем наглядевшись на кровавые разборки боярской братвы и познавший им цену, он, как только набрался сил, отважился «перебрать людишек»: бросил «малину»-Москву, забрав, однако, «общак», переселился в Александровскую слободу, на место бояр поставил опричников и велел им рвать и мести со двора окружавшую его «шерсть»… На воровском жаргоне «шерстью» называют бывших авторитетов, разжалованных за провинности… И действительно Хозяином стал Земли Русской!.. Но лишь на время, господа хорошие, лишь на несколько лет! Ибо весьма скоро Грозный обнаружил, что его опричные чистильщики, круто разделавшись с боярской братвой, встали на ее место и еще круче вцепились в хозяина, под локотки подталкивая, на ушко обманывая и натравливая, за спиной государевой своевольничая. Зело закручинился государь Иоанн Васильевич и порешил этим новоявленным отморозкам черную метку предъявить и вослед боярской шерсти отправить. А на их место новую, так называемую Вторую опричнину учредил. И снова стал хозяйничать… Но вскорости умер. И некоторые историки полагают, что новая братва ему самому черную метку отправила, справедливо опасаясь, как бы грозный царь-батюшка снова не закручинился и ее, честную братву, Власть Русскую, тоже в шерсть не отправил. Дескать, спи спокойно, любимый хозяин, а мы, твои верные псы, твое дело продолжим…

– Вторым был Петр Первый Романов. В детстве тоже хлебнул по самое не горюй. Как говорится, у параши не лег, но и у окна не сидел. А потому еще в юные годы прикинулся эдаким фраерком-игрунком: я, дескать, в ваши взрослые дела не лезу, со своими шнырями-недорослями играюсь в потешные полки, в ледяные фортеции, в кораблики-ботики. Так якобы придурью своей, а на самом деле хитрым и расчетливым прикидом всем глаза отвел и сердца успокоил. И когда вдруг обнаружили, что Петичка со своей потешной братвой вот-вот не по-детски власть к рукам приберет, то, как у вас говорится, поздняк было метаться… Он, Петр Алексеевич, уже тогда великий, придя к власти, своих замашек не бросил: ерничал и шутействовал чуть ли не до конца правления. Боярам во время прописки – знаете, что такое «прописка» на зоне? – боярам стриг бороды, что для этих гордых «положенцев» и «смотрящих» значило почти то же самое, что быть «опущенными». Своим новым браткам, виноват, «птенцам гнезда Петрова», он долго морочил головы: я, дескать, лишь бомбардир Петр Михайлов, а фельдмаршалом у меня Борис Петрович Шереметев; князем-кесарем надо мной, преданным слугой Отечества, – Федор Юрьевич Ромодановский!.. Он этим Ромодановским даже шведам голову заморочил. Когда после Полтавской битвы шведов во главе с их фельдмаршалом Реншильдом пригнали в Москву, пленные оторопели, увидев, что на троне восседает какой-то другой господин, а тот, которого они за русского царя считали, кланяется ему в пояс, докладывает об одержанной виктории и получает в награду звание контр-адмирала!.. Невдомек было наивным иноземцам, что в нашей России, которую, как сказано, умом не понять и общим аршином, тем более шведским, ни за что не измерить, в веселой нашей стране, ежели ты на полном серьезе предъявишь себя хозяином, так сразу же вцепятся и поволокут… А в этого шутника как ты вцепишься? У него обе руки заняты плотницкой, или слесарной, или какой-то иной работой. Как ты его свяжешь и вознесешь над толпой, когда он все время в гуще народа: зубы рвет, детей крестит, свадьбы играет? Одно слово – «мин херц»!.. Однако, дорогие друзья, живу я на Васильевском острове, на Второй линии, и мне грех не знать, что линии эти задумывались главным мин херцем как каналы наподобие амстердамских. Но другой мин херц, Сашка Меншиков, которому рытье этих каналов было поручено, так рьяно позаимствовал из общака, то есть грабанул из казны, что вместо каналов узкие канавки получились, и их пришлось засыпать… Как честный историк я вынужден признать, что прежней, допетровской, боярской братве и не снилось воровать так, как позволяли себе новые, потешные, дворянские авторитеты. И Великий Шутник ничего с этим поделать не мог, как ни старался, как ни наказывал и не казнил. И стоило ему, Петру Алексеевичу, предстать перед Богом, как сразу же к власти пришла Ее Императорское Величество Братва…