Бесов нос. Волки Одина

Хельги ненадолго задумался, потом улыбнулся сначала Ингвару, затем Эйнару и заявил:

– Я сказал то, что хотел сказать. А теперь ты, который все наперед знаешь, ответь мне: я соглашусь быть с вами или не соглашусь?

– Согласишься, – ответил Ингвар.

– Тогда я согласен, – сказал Хельги.

Так закончился их разговор.

LXXVIII

На следующий день они совершили обряд побратимства, пройдя под длинной полосой дерна, отделенной от земли и подвешенной на копьях, на которых были вырезаны нужные руны. Первыми между копий прошли Ингвар, Эйнар и Хельги, за ними – их люди.

После обряда они поклялись соблюдать семь законов, которые провозгласил Ингвар. Не говорится, что это были за законы, но сказано, что все они по очереди вставали на чурбан и призывали в свидетели богов: Эйнар и его люди – Одина, Хельги и его дружинники – Фрейра и Тора, а Ингвар и его спутники – Всеотца.

Они договорились, что отныне будут называться верингами, дабы и по названию отличаться от викингов и росов.

После этого устроили пир.

Надо сказать, что почти все люди с трех кораблей охотно участвовали в этих обрядах. Лишь некоторые выразили сомнения и опасения. И среди них – Логи Финн. Он еще накануне, когда Эйнар сообщил ему о том, о чем они договорились с Ингваром и с Хельги, заявил:

– Не нравится мне третье условие сделки. Они заодно и их теперь двое против тебя одного.

– Среди побратимов все заодно, – ответил Эйнар.

– Люди, как и судьба, переменчивы, – сказал Логи.

А Эйнар в ответ:

– Был бы здесь Берси, он бы сказал: только боязливый дожидается вечера.

– Ты никогда не слушаешь моих советов, – сказал Логи.

– Очень внимательно слушаю. Но поступаю наоборот, – возразил Эйнар.

– Почему? – спросил Логи.

– Потому что ты финн, – ответил Эйнар.

Логи обиделся и хотел отойти от Эйнара, но тот взял его за руку и сказал:

– Я ценю тебя как советника. И если бы ты сейчас поддержал наш союз, я бы от него тут же отказался.

Логи не нашел, что на это ответить.

Но на следующий день первым из команды Эйнара прошел под полосой дерна.

Все это случилось за год до того, как Хальвдан Черный утонул в озере Ренд и конунгом вместо него стал его сын Харальд.

Глава одиннадцатая «Сострадающий патриот»

Сенявин вовсе не удивился, когда рядом с ним на скамью на носу лодки присел Ведущий.

– Насколько я понял, на втором этаже вашего здания нас ожидает еще одна комната? – заговорил Трулль.

Профессор пригубил из бокала коньяк и не ответил.

– Что в этой комнате помещается, вы нам не расскажете?

Вместо ответа Профессор проглотил пригубленный коньяк.

– Не стоит огорчаться, дорогой профессор, – принялся утешать Ведущий. – На рыбалке всякое случается. К тому же, Петрович сейчас объявил, что скоро опять клюнет. Он обещает, что вы вытащите лосося, непременно трофейного. А я обещаю, что буду контролировать Дмитрия Аркадьича, чтобы он, не дай бог, опять не начал отпугивать рыбу сачком.

Профессор лишь хмыкнул в ответ.

– Вы не хотите со мной разговаривать? Я вас чем-то обидел? – участливо поинтересовался Ведущий.

– Ничем вы меня не обидели. Я просто… как это у вас говорится?.. я просто вышел из эфира…

– Ну, так я постараюсь вас туда вернуть, – пообещал Ведущий.

Профессор снова хмыкнул.

– Но сначала мне придется вас снова обидеть, – продолжал Трулль. – Мне придется спросить вас: неужели вам, уважаемый Андрей Владимирович, не кажется, что ругая свой собственный народ, самого себя называя хамом, лохом и даже сволочью, вы унижаете не только Россию, свою родину, но и самого себя? Неужели вам, умному и достойному человеку, нравится унижаться?

– Так ведь это и есть та комната, о которой вы спрашиваете, – шестая по общему счету или третья на втором этаже! – чуть ли не радостно воскликнул Андрей Владимирович и так резко взмахнул руками, что из бокала выплеснулась часть оставшегося коньяка. – Вы сами в нее шагнули и меня там первым увидели! – Профессор опять руками взмахнул, и опять коньяк выплеснулся. – У меня там располагается то, что я называю альтруистической культурой. Обычно это весьма неточно называют моралью или нравственностью…

Сенявин на всякий случай пристроил опустевший бокал рядом с собой на сиденье и в возбуждении продолжал: