Бесов нос. Волки Одина

– Но мы-то с вами, я надеюсь, не слепые! – воскликнул Сенявин, не дожидаясь окончания притчи. – Я, как умел, описал вам часть нашего слона. А вы можете рисовать другие его части, которые вам больше по душе… И сделайте милость, не забывайте, что слон – это не только индийское или африканское животное, но еще и российский СЛОН – Соловецкие лагеря особого назначения… У вас эта притча, Саша, почти по Фрейду выскочила.

– Я, пожалуй, пойду, – будто испуганно произнес Ведущий. Потом наклонился к Профессору и прошептал ему на ухо: – Нам, работникам средств массовой информации, не рекомендовано долго общаться с не-патриотами.

Трулль прямо-таки ослепил Сенявина улыбкой, встал и направился к центру лодки.

«Так просто ты от меня не уйдешь!» – решительно подумалось Андрею Владимировичу. Профессор тоже поднялся и последовал за Ведущим.

Разместившись на скамье неподалеку от Мити, так, чтобы ему были одновременно видны сидевший за штурвалом Петрович и расположившийся напротив него Трулль, Сенявин заявил, глядя на Драйвера:

– Подводя итоги, всем вам, господа, еще раз хочу напомнить: в самом начале мы ведь договорились, следуя методу Ивана Карамазова, говорить «как можно глупее», дабы было «прямо и честно». Так что если кого-то моя честная прямота покоробила, спишите ее на заранее объявленную глупость рассуждений. Это во-первых.

– Во-вторых, – Профессор, обернулся к сидевшему рядом Мите, – я, как вы, должно быть, заметили, говорил о нашем, что называется, историческом наследии, о тех негативных традициях, которые живут в России с давних времен и от которых нам предстоит избавиться.

Митя, почувствовав на себе взгляд Сенявина, развернулся, уперся своими прозрачно-голубыми глазами ему в переносицу, отчего у Профессора будто защекотало в носу.

Сенявин поспешил отвернуться от Мити, переводя взгляд на Ведущего. Тот в это время что-то искал в своем рюкзачке.

– В-третьих, патриотизм – очень сложное чувство, – объявил Профессор. – И настоящий патриотизм, как мне представляется, должен состоять минимум из трех компонентов: из любви к родине, из сострадания к ней, когда ей больно, и из стыда за нее, когда она ведет себя предосудительно или греховно, как говорят верующие люди… Во всяком случае я, дорогие друзья, всегда принадлежал к этой категории патриотов. И меня всегда возмущали люди, которые, произнося слово «отечество» или «родина», начинают брызгать слюной и своими патриотическими криками словно пытаются заглушить стоны или ропот своей земли и своего народа. Этих крикунов, выслуживающихся перед властями, иногда называют квасными патриотами. По-моему, весьма точное определение. Потому что они и впрямь квасятся будто в пьяном угаре и своими воплями, своим брызганьем поганят великие слова, делая их отталкивающими для честных и думающих людей. Боюсь, господа…

– Вот этого не надо! – вдруг, не оборачиваясь, прервал Профессора Драйвер. – Надо помнить о трех вещах.

– О каких еще вещах?! – сердито спросил Профессор.

– Во-первых, как и в прошлый раз, надо аккуратно подсечь. Во-вторых, как вы умеете, не спеша и плавно вести. У него может быть порвана губа. А в-третьих, я вам сам помогу, когда подведете.

Профессор с изумлением смотрел в спину Драйверу. И тот, по-прежнему не оборачиваясь, крикнул, почти огрызнулся:

– У Аркадича сейчас схватит! Неужели не чувствуете?!

И тут же застрекотало за спиной у Мити.

…Этого лосося вытащили благополучно. Митя, как только застрекотало, вскрикнув от боли, стремительно перескочил на противоположную скамейку, к Ведущему. Трулль, улыбаясь, ласково обнял его и не выпускал из объятий, пока Профессор вываживал рыбу.

Петрович мастерски сработал подсачеком.

Лосось выглядел килограмма на три. Освободив его от крючка и из сетки, Драйвер первым делом поднес его Профессору и сказал:

– Я же говорил: не надо бояться. Все правильно сделал. – Затем продемонстрировал добычу Ведущему и заявил: – Походу, это тот же, которого Аркадич от винта прогонял.

Трулль засмеялся, звонко и весело. Петрович же будто обиженно возразил:

– Ты, Сань, не прав. Смотри: у него кусок губы оторван.

Ведущий продолжал хохотать.

А Драйвер словно и впрямь обиделся. Убрав лосося в люк, он обратился к Мите:

– Без понятия люди… Но тебе, Аркадич, скажу: я просил, чтобы нам того же прислали, которого вы с профессором упустили.

– У кого ты просил, интересно узнать? – веселился Ведущий.

– У кого, у кого, – ворчливо передразнил его Драйвер. – Как будто ты знаешь, у кого серьезные люди просят. – И глядя на Митю, доверительно пояснил: – Я у двоих попросил. У местного Ахто. У него здесь все просят. Но он не всех слушает. А меня уважает, потому что меня по-карельски Ахти зовут… Ну и на всякий случай у Ньерда тоже просил. Очень хотелось утешить профессора.

– У Ньерда? – удивленно переспросил Сенявин. – Вы знаете, кто это такой?

– Как же можно не знать, когда каждый день плаваешь по озеру? – почти испуганно откликнулся Драйвер.

– Но он ведь скандинавский бог. То есть я хочу сказать: не финский, – недоумевал Профессор.