Бесовская банда

С приходом прапорщика дело стало спориться куда лучше. И хотя теперь доходы приходилось делить на двоих, но зато они росли как на дрожжах. И росло количество жертв.

Бывший эсер предложил несколько дельных усовершенствований их бандитского промысла, чтобы предприятие приобрело какую-то коммерческую осмысленность и не стояло бы по доходности рядом с подаяниями на паперти у церкви.

Бекетов обычно одевался в простую, но добротную крестьянскую одежду, а Кугелю справили вполне приличное городское облачение – пиджачок, галифе с сапогами и кепку. В таком виде они разъезжали по железной дороге. Тщательно выбирали и изучали местность. Притом редко где останавливались больше чем на день.

Времена были все еще нелегкие. Царила безработица. Люди массово ради куска хлеба насущного снимались с родных мест и метались по России в поисках работы. Из-за скученности и перегруженности на железных дорогах и отсутствия гостиниц пассажиры чаще всего оставались ночевать прямо на вокзалах и станциях. Там разбойники и выбирали тех, чью жизнь оборвут.

Обычно Бекетов, с каждым разом все легче устанавливавший контакты, заводил разговор с приезжими. Ненароком, осторожно выяснял цель приезда. В основном обрабатывали селян, хотя попадались и ремесленники. В зависимости от профессии и планов готовящейся на заклание жертвы он делал разные предложения. Брался похлопотать о ночлеге, а то и о трудоустройстве.

Он изображал из себя то наивного простака, то прибившегося к начальству лизоблюда, а то и мелкого руководителя. Нередко для пущей убедительности вовсе представлялся неграмотным лаптем и приносил записки якобы от своего начальника с приглашением на работу. При этом говорил от имени какой-нибудь артели или конторы, а то и нэпмановского предприятия.

Иногда в представлении принимал участие Кугель. Одетый более-менее прилично, он выступал в роли работодателя. Когда он подкатывал к крестьянам в одиночку, это обычно не срабатывало – не вызывал у них доверия, как любая другая городская штучка. Но на пару с Бекетовым они умудрялись убедить несчастных людей в том, что предоставляют им шанс хорошо устроиться в жизни. И те шли за ними на крепком аркане слов и обещаний.

Если багаж жертвы был большим, душегубы помогали сдать его в камеру хранения. Чтобы потом, когда все будет закончено, получить его по квитанциям. Затем отправлялись к месту обещанной работы или ночлега, при этом старались сделать это ближе к вечеру.

В пути начинало темнеть, и убийцы под благовидным предлогом предлагали заночевать в поле или лесу, а затем продолжить путь, когда рассветет. Потом стали присматривать под ночлег легкие постройки, используемые для полевых работ. А зимой заброшенные строения – куреня, сараи.

Дождавшись, когда жертва уснет, Бекетов наносил ей несколько сильных ударов по голове. Сам Кугель предпочитал руки не марать, только наблюдал со стороны, как работает его соучастник. Он был на подстраховке, готовый воспользоваться револьвером, с которым не расставался никогда. Хотя пару раз ему все же пришлось принять активное участие, когда бедняг не удалось отключить с первого удара. Правда, обошлось без стрельбы. Просто наваливались вдвоем и добивали.

– Не любишь ты марать руки, благородие, – осуждающе говорил Бекетов, закончив кровавое дело.

– Это твоя крестьянская работа – скотину забивать, – усмехался Кугель. – Тем более очень уж у тебя ловко «микстурой» орудовать получается. Хорошая вещь. Сам придумал?

– Какой там, – отмахнулся Бекетов. – Друг мой лепший по окопам научил. Варнаком прозвали. Хороший был человек. Разорвало германским снарядом.

Действительно, секрет «микстуры» раскрыл ему Варнак, да и пользоваться научил – как бить, как заходить за спину. За такую науку Бекетов был своему фронтовому товарищу благодарен и даже свечку за него поставил в храме Божьем. «Микстура» и правда работала выше всяких похвал.

Разбойники предпринимали все более затейливые способы затруднить работу тем, кому по должности положено раскрывать такие преступления. Прежде всего стремились максимально усложнить как поиск тел, так и их опознание. Трупы маскировали, иногда закапывали. Клали на землю лицом вниз с расчетом ускорить процесс разложения и повреждения мягких тканей насекомыми. А пару раз, когда лихое дело совершили у станций, тела просто сожгли.

Постепенно убийцы превращали разбой во все более продуманное и театральное действо. Они становились виртуозами. Они постигали его науку. И собирались постигать дальше.

Элемент театральности и раньше в этом деле имелся. Но сейчас вообще вылазки походили на бесконечную пьесу с реквизитами, ролями, репликами. Кугель не раз обращал на это внимание, а Бекетов только пожимал плечами. Его практичный ум никак не охватывал необходимости каких-то пьес. Вот в кабаке кто сыграет или цирк уродов заезжий появится в станице – это да, смешно. А все эти барские переживания да «Вишневые сады», о которых он слышал вскользь, – тьфу на них.