Бесовские времена

— Да, всем этим адептам реформ стоит повнимательнее прочесть труды этих Лютеров об ограниченности разума: «Если начальство говорит, что два и пять составляют восемь, ты должен этому верить, хотя это и противоречит твоему знанию и твоим чувствам». Как же после такого лизоблюдства Лютеру не понравиться курфюрстам! При этом Лютер не выносит тех, кто отказывается считать его самого безусловным авторитетом в вопросах веры. Таких он называет «сумасбродами» и «нездоровыми умами»…

Шута сегодня интересовали не еретики в германских землях, но убийца в замке, и он продолжил свой путь, предоставив клирикам возможность продолжить обмен мнениями. Дианору Чума нашёл на балконе внутреннего двора. Она была бледна, казалось утомленной, но обрадовалась Грандони.

— Боже мой, до чего же ты хорош собой, чертёнок, — улыбнулась синьора. — Просто красавец! Я почти понимаю Бьянку, была бы помоложе — тоже голову бы потеряла, — Дианора годилась ему в матери, и Песте усмехнулся. — Когда же ты женишься-то?

Мессир Грандони возвёл очи горе, выражая этим красноречивым жестом, что на всё воля Божья.

— Что говорят в женских кругах насчёт убийства? — деловито осведомился он.

Дианора вздохнула и лицо её сразу постарело.

— Разговоров-то хоть отбавляй, да разумного мало. Вспомнили многое — от прошлогодних склок до вчерашних передряг, а толку-то? Но, поверь, если бы какая из них на такое пошла бы — ни одна бы так чинно все не проделала. Сам подумай, весила-то Черубина немало, а кровать не сбита. Если бы она лежала на кровати — она сбила бы покрывало, а оно только чуть сдвинуто. Это мужчина. Правда… есть странность. Черубина чистюлей не была, вечно у неё всё где попало валялось, а тут…

— Я тоже заметил — там все убрано. Уточни у служанки — она убиралась, когда Верджилези была у герцогини?

— Я уже говорила с ней, — спокойно обронила Дианора ди Бертацци, поймав быстрый взгляд шута. — Меня тоже это удивило. Сандрина сказала, что госпожа велела ей убраться накануне — причём, заставила сделать генеральную уборку, а после запретила приходить два дня. При этом Сандрина не смогла убрать в ящиках и шкафу — синьора Черубина ключей ей не дала.

— А она их просила?

— Спрашивала, но синьора Верджилези сказала, что там убираться не нужно.

— А ты туда не заглядывала?

Дианора пожала плечами.

— Люди д'Альвеллы человека у двери поставили.

— Узнаю Тристано.

— Глория говорит, днём она торговала у неё камни, но не купила — не успела.

— Когда они виделись?

— После полудня. Черубина заходила к Глории, взяла камни на вечер — ведь сегодня приём гостей у герцогини…

Что до Камиллы Монтеорфано, то её мысли по этому поводу были исполнены сострадания к несчастной, но ответить на вопрос мессира Грандони, не замечала ли она чего подозрительного в день убийства, не могла. По её мнению, всё было как обычно. Впрочем, справедливости ради надо было заметить, что Камилла появилась в замке недавно и близка с синьорой Черубиной Верджилези никогда не была.

Мессир же Аурелиано Портофино тем временем, после глубокой и содержательной беседы с кардиналом, выявившей полное совпадение их мнений, направился к Амедео Росси в библиотеку, где закопался в страницы толстых фолиантов. Они изобиловали мрачными картинами отравлений, и обширен был список королей и епископов, либо погибших от ядов, либо применявших их. Квинтиллиан полагал, что перед любым другим оружием яд имеет преимущества: без шума, без крови, втихомолку и на расстоянии. Великие отравители не раз перекраивали историю, а во дворцах, где установленный порядок отмерялся смертями государей, риск оказывался предельным.

Яды готовились тщательно. Это были порошки, в состав их входили ртуть, сернистый мышьяк, животные и человеческие останки, вытяжка из волчьего корня — аконита и черной чемерицы — морозника, которую отравители собирали в горах. Многие ведьмы выращивали белену, морозник, аконит и цикуту на подворьях…

Читал мессир Портофино вдумчиво. За этим занятием инквизитора застал дружок Песте.

— И что ты, Лелио, там вычитал? — шут развалился рядом на скамье, задрав ноги на полку с книгами.