Бесплодная земля

Простоволосая... Что нам делать завтра?

И что вообще?"

Душ ровно в десять.

И если дождь, то лимузин в четыре.

И нам, зевая, в шахматы играть

И дожидаться стука в наши двери.

Когда Лил ждала мужа из армии, я сказала

Сама ей, напрямик,

ПОТОРОПИТЕСЬ ВРЕМЯ

Альберт вот-вот вернется, приведи себя в норму!

Он же про деньги спросит, да-да, про деньги,

Те самые, что выдал тебе на зубы.

Лил, да выдери ты все и сделай челюсть,

Так он и сказал, ей-богу, на тебя смотреть

противно.

И мне противно, я сказала, об Альберте-то

подумай,

Четыре года в армии, он же захочет пожить,

А не с тобой, я сказала, так с другой.

Да ну! Вот тебе и ну, я сказала.

Тогда я знаю с кем, сказала, и так на меня

посмотрела!

ПОТОРОПИТЕСЬ ВРЕМЯ

Ты можешь продолжать в том же духе, я сказала,

Найдутся без тебя, и без меня. И

А когда он тебя бросит, не гадай насчет причины,

Я сказала, не стыдно ль быть старухой!

(В ее-то тридцать один!)

Что делать, она сказала и помрачнела,

Это ведь все из-за таблеток, ну ты знаешь...

(У нее уже пятеро, на Джордже чуть не сдохла.)

Аптекарь говорил, что без побочных.

Ну ты и дура, я сказала,

Допустим, Альберт тебя и не бросит,

Но замуж-то зачем как не рожать?

ПОТОРОПИТЕСЬ ВРЕМЯ

Ну вот, в воскресенье Альберт и приехал,

На окорок они меня позвали, с пылу-жару...

ПОТОРОПИТЕСЬ ВРЕМЯ

ПОТОРОПИТЕСЬ ВРЕМЯ

Добрночи Билл. Добрночи Лу. Добрночи Мей.

Добрночи. Пока. Добрночи.

Доброй ночи вам леди, доброй ночи,

милые леди, доброй ночи.

III. ОГНЕННАЯ ПРОПОВЕДЬ

Река бездомна; суставами листва

Цепляется и валится на мокрый берег. Ветер

Молча метет гниющую землю. Исчезли нимфы.

О Темза, не шуми, пока я допою.

Река не сносит ни пустых бутылок, ни оберток,

Ни носовых платков, ни окурков, ни коробков,

Ни прочих причиндалов летней ночи. Исчезли

нимфы.

И их дружки-бездельники, сынки дельцов из Сити,

Исчезли, не оставив даже адресов.

При водах женевских сидел я и плакал...

О Темза, не шуми, пока я допою.

О Темза, не шуми - не долго будешь слушать

песнь мою...

И в вое ветра за моей спиною

Я слышу стук костей и хохот надо мною.

Подкралась крыса по траве тихонько,

К земле прижавшись скользким животом,

А я удил в безжизненном канале

За газовым заводом в зимний вечер.

Я думал о погибели царей,

Сперва отца и вслед за этим брата:

Тела нагие в мокнущей низине

И кости на высоком чердаке

Тревожимы лишь крысьего стопою.

Я временами слышу за спиною

Клаксонов рев - весною так вот Свини

Поедет к миссис Портер на машине.

Ну и ну у миссис Портер ночки

У нее дочки

Моют ножки содовою в бочке!

Et О ces voix d'enfants, chantant dans la coupole! {*}

{* И о эти голоса детей, поющих под куполом (франц.).}

Фьюи-юи-юи

Tp-p-p-p-p-p

Так изнасиловать!

Терей

Город-Фантом

В буром тумане зимнего полдня

М-р Евгенидис, купец из Смирны,

Небрит, но карманы набиты изюмом

С. i. f. Лондон, оплата налицо,

На ломаном французском пригласил

Позавтракать в отель на Кэннон-стрит,

А потом и на уикэнд в Метрополь.

В лиловый час, час разгибанья спин,

Когда мотор толпы на холостом ходу

Ревет, подобно ждущему такси,

Я, слепец Тиресий, пройдя стезей двойной,

Старик с грудями женскими, зрю и реку:

В лиловый час пришествия домой

Уже открылась гавань моряку,

И машинистка дома за еду

Садится, прибрав остатки завтрака, консервы.

Хватает ветер лифчики с окна,

Что сушатся еще в закатные часы,

А на диване (где, по всей вероятности, и спит она)

Чулки валяются, тапки и трусы.

И я, Тиресий, с дряблыми грудями,

Тут не пророчу, тут один финал

Я сам гостей подобных принимал.

Вот он пред ней - прыщавый клерк, плебей,

Его бравада, мне по крайней мере,

Напоминает шелковый цилиндр

На брэдфордском миллионере.

Труба зовет его, окончен ужин,

Она устала и утомлена,

Он к ласкам переходит, весь напружен,

Как будто бы не против и она.

Он пальцами влезает прямо в это,

Но там все безразлично, словно вата,

Его ж возня не требует ответа

И не беда, что плоть холодновата.

(И я, Тиресий, чувствовать имел

Все, что творится на таком диване;

Тиресий, что под Фивами сидел

И с тенями Аида брел и тумане.)

Венчает все холодный поцелуй

И он по темной лестнице уходит...

Уже едва ли думая о нем,

Она глядится в зеркало немного,

И мысль к ней приходит об одном:

"Все кончилось. И ладно. Слава Богу".

Когда девица во грехе падет

И в комнату свою одна вернется

Рукою по прическе проведет

И модною пластинкою займется.

"Подкралась музыка по водам",

По Стрэнду и по Куин-Виктория-стрит,

О город, город, слышу я порою

Из бара, что на Лоуэл-Темз-стрит,

Ласкающие всхлипы мандолины,

Где рыбаки, покуда нет путины,

Просиживают дни; а рядом

Ионический Собор

Св. Магнуса своим величьем поражает взор.

Пот реки

Нефть и деготь

Прилив

Баржи влачит

Красный парус

Тряпкой висит

Штиль - некому трогать.

Бревна дрейфуют

В зыби стоячей

К Гринвичу

Минуя Собачий

Вайалала лайа

Валлала лайалала

Лестер с Елизаветой

На веслах вдвоем

В форме раковины

Корма золотая

Шелк и порфира

Рябь набегая

Златит водоем

Звон колокольный

Белые башни

Воды уносят

В потоке своем

Вайалала лайа

Валлала лайалала

"Трамваи, пылища, грязь.

Хайбери родина. Ричмонд могила мне.

В Ричмонде я отдалась

Прямо в байдарке на дне".

"В Мургейте я. Да сама виновата.

Кончил он и начал реветь.

Он больше не будет. А я-то...

Чего уж тут! О чем сожалеть?"

"Маргейтский пляж.