Беспокойные дали

После этой профилактической беседы Андрей отправился на кафедру. Передал суть разговора Прохорову. Тот рассказал следующее. Под Москвой на Истренском водохранилище случилось ЧП. Катер, на котором отмечали успешную защиту докторской диссертации, от неудачно произведенного фейерверка загорелся. Началась паника. Из-за большого перегруза людей он перевернулся и затонул. Так как происходило всё это в ночное время и в удаленном от селений месте, то своевременная помощь оказана не была. Погибли и главный виновник торжества и почти все члены ученого Совета во главе с председателем…

Жесткое требование Изварина Артем Ермолаевич прокомментировал спокойно:

— Не бери в голову. Нельзя, значит нельзя. Потом, что— нибудь, придумаем. Да хоть у меня на квартире соберемся на следующий день. Кому какое дело? Тем более, что это будет суббота. А насчет «доброжелателей» Алексей Максимович верно тебя предупредил. Здесь у нас их хоть пруд пруди. Поэтому особенно с каждым встречным поперечным не откровенничай. Иди–ка пока в конференц-зал, развешивай плакаты, обживай аудиторию, а потом марш в гостиницу. На кафедре чтоб я тебя сегодня не видел. Отдыхай…

Платонов так и поступил. Развесил плакаты, мысленно проиграл предстоящий доклад, потом записал на магнитофон, установленный на секретарском столике, кусочек своей «тронной речи». Прослушал запись. Голос свой признал нудным и глухим, а существо изложения более или менее сносным. Не стал себя больше истязать, разумно решив, что от общения с бездушным «железом» проку мало. Запись стер, плакаты поправил, чтоб висели ровно, как на выставке, закрыл конференц-зал, сдал ключ дежурному и приказал себе больше не думать о предстоящей «Стрелецкой казни»…

Проснулся Андрей рано с приятным ощущением хорошо выспавшегося человека. Накануне вечером он долго бродил в окрестной роще. Любовался игрой теней от вечно подвижных листьев серебристых осин. Восхищался переливчатыми полосами слоистого предзакатного неба. Прислушивался затихающему гомону в кронах, к неясным шорохам на земле, к недолгим посвистам, гортанным крикам и протяжным вздохам обитателей берендеева царства, укладывающихся на покой. В номер гостиницы вернулся затемно, мокрый от росы, умиротворенный от общения с природой. Не зажигая света, разделся, заглотнул таблетку «тазепама» и завалился спать…

Защита была назначена на одиннадцать. По выработанной ещё с курсантских времен привычке, Андрей никогда в день экзамена не брал в руки ни конспектов, ни учебников и вообще старался не думать о предмете. И в это знаменательное для него утро, он не изменил однажды заведенному правилу. Быстро умылся, привел себя в порядок, сбегал пораньше в столовую, чтобы избежать ненужных встреч и неизбежных в этом случае разговоров о предстоящей защите. И пошел навстречу ученой экзекуции…

Пока члены ученого Совета не спеша рассаживались в конференц-зале за длинным полированным столом, пока юркий технический секретарь Совета капитан Маныкин деловито бегал то в секретную библиотеку, то в кабинет зама по науке, Платонов в уголке приемной рассеянно наблюдал сквозь окно за строевыми занятиями курсантов на училищном плацу. Это бесцельное разглядывание хоть как-то отвлекало его от волнения, которое все усиливалось. Когда Андрея пригласили пройти в зал, он не сразу сообразил, что приглашение относится к нему. И только после того как Маныкин тряханул его за плечо и почти в лицо прошипел «Ты, что оглох? Заседание Совета уже началось!» Он словно сомнамбула на ватных ногах поднялся с кресла и отрешенно поплелся в зал.

Но охватившее его смятение как-то сразу исчезло, когда, переступив порог конференц-зала, увидел свои плакаты развешенные им накануне. Деревянным от волнения голосом доложил генералу о прибытии на защиту диссертации.

Изварин ободряюще посмотрел на соискателя и дружески обратился к Платонову:

— Каждое значащее в жизни человека событие должно созреть и появиться на свет в строго определенный момент. Я думаю, сейчас в вашей жизни, Андрей Семенович, настал тот самый момент истины, которого вы так долго ждали и к которому с упорством, достойным всяческой похвалы, шли последние годы.

Генерал обвел взглядом членов Совета. И, уже обращаясь к ним, предложил:

— Если нет возражений, то давайте послушаем нашего уважаемого соискателя.

Неожиданно встал ученый секретарь Совета и что-то прошептал Изварину. Тот заулыбался в ответ и обратился к Платонову:

— Вот тут Кузьма Григорьевич подсказывает мне, что вы первый из представителей Военно-Морского Флота защищаетесь в нашем Совете, поэтому он правильно предлагает, сделать памятный снимок для училищного музея. Вы, Андрей Семенович, не будете против такого предложения?

Не успел Андрей сообразить, о чем его просят, как невесть откуда взявшийся фотограф уже ловко компоновал жанровую экспозицию, покрикивая на Платонова, чтобы тот расслабился, чувствовал себя свободно, не сжимал в руках указку как боевое копьё…