Бесполетная зона для Змея Горыныча

— Новейшая разработка, — с гордостью отвечал я, — секретная.

— Не, я не против, — собутыльник махнул рукой, — особенно когда такой замечательный человек проставляется.

И тоже приник губами к одной из кружек.

Решил не отставать и я. Пригубил… и закашлялся, аж глаза заслезились. Уж больно жутким и непривычным показался мне вкус.

Только поймите меня правильно. Ни занудой пай-мальчиком, ни ярым фанатом трезвого образа жизни я никогда не был. И в студенчестве не отказывался поддержать компанию, пропустив хотя бы кружку-другую пивка. Вплоть до выпускного.

Другой вопрос, что я знал меру, никогда не напивался в хлам и напитков крепче пива старательно избегал. Более того, поступив в аспирантуру да начав в НИИИНиПТе работать, я вообще завязал. К чему мозг раньше времени гробить? Он мне еще пригодится.

В общем — не гробил, но что такое алкоголь, знал не понаслышке. Однако теперешнее содержимое моей кружки не лезло ни в какие ворота. Что-то кислое до жути. И сразу вызвало желание срочно почистить зубы и прополоскать рот.

— Что, впервые попробовал пива из водорослей? — сочувственно прокомментировал мою реакцию один из соседей по столику.

— А чего ждал? Нектара? — попытался неуклюже сострить второй.

Да еще и не преминул эрудицией блеснуть:

— Для нектара цветы нужны, чтоб ты знал. А где ты тут цветы видел? В этом городе они только на верхних ярусах остались. Богатеям на радость.

— У тебя-то на родине, цветов, небось… это, — проговорил второй собутыльник, — без счета… в общем. Везде растут… куда ни плюнь.

А потом снова вздумал полюбопытствовать:

— Что наши местных на работу привлекают… в колониях всяких, это я слышал. Но чтоб сюда приглашали… да еще какую-то… р-р-разработку секретную пользовать. Да еще с оружием разгуливать…

Он таки заметил трубку, торчавшую из внутреннего кармана ветровки.

— За какие заслуги такие, не поделишься?

Что ж, с этими тремя (в отличие от бармена Зуса) я и вправду был не прочь поделиться. Лишний способ поддержать беседу, как ни крути. А играя в молчанку, мне, ясен пень, не узнать то, ради чего я, собственно, сюда наведался. Не пива же из водорослей попить. Как-нибудь обошелся бы.

А чтобы процесс узнавания не выглядел, как допрос, обмен словами, информацией должен был хотя бы выглядеть обоюдным. И не беда, что ради единственного вопроса и ответа на него требовалось, говоря словами классика, извести тысячи тонн словесной руды.

Ничего особо не придумывая, я посвятил трио соседей по столику (вполголоса, кстати) в особенности своей работы в НИИИНиПТе. Опустив, разумеется, такую деталь, как перемещения во времени. Просто-де мотаюсь по дальним землям вместе с учеными-атлантами. Изучаю местные обычаи, язык. И вообще, чем живут люди в разных уголках мира.

Потому немудрено, что и в Атлантиду мне дозволено было приехать и разгуливать как у себя дома. В конце концов, так легче поддерживать связь с коллегами, начальством.

— Ну, понятно… путешественник, — заключил любопытный собутыльник, — действительно, кому как не тебе…

— Странно, что к нам тебя потянуло, — добавил один из его корешей, — на самый низ. Помойка та еще, между нами говоря.

И следом настала уже моя очередь служить для этих троих свободными ушами.

Один поведал мне о своем сыночке, не желавшем учиться грамоте и тем более работать, зато в свои шестнадцать лет завербовавшемся в какую-то банду. Пребывает он там на правах мальчика на побегушках. Зато ему дали ствол, с которым парень теперь гордо расхаживает по улицам, демонстрируя каждому встречному. Утверждает, что только так в здешней клоаке можно стать кем-то, хоть что-нибудь из себя представляющим. А оба родителя меж тем каждые день и ночь боятся, как бы родное чадо беспутное не застрелили.

От второго я услышал о еще более беспутной дочери, связавшейся с колонистами и свалившей в компании одного из них куда-то на запад, за океан. В Кситлос какой-то — в одно из дальних поселений. Сиречь в Центральную Америку, заключил еще я про себя. Тем более что название напомнило Кситаклан, один из городов майя. Сам родитель за дочь в какой-то степени рад. Коль выбраться смогла из трясины, которую представляла собой нижняя часть Посейдониса. Но опять же — тревожно за родную кровиночку. Тем более, как уехала, ни ответа от нее, ни привета. Ни одного, хотя бы коротенького письма.

Третий для разнообразия поделился не проблемой с подрастающими детьми — их у него не было — а далекими от идиллии отношениями со второй половинкой, на что-то гадостное подсевшей. Это «что-то» (название оказалось мне незнакомым) супруга требовала чуть ли не каждый день, когда не спала, и когда собеседник мой не отсиживался в баре. Потому он, собственно, и отсиживался, чтоб пореже видеться с тем гадким убожеством, в которое превратилось жена. А также семейное гнездышко — из-за ее неработоспособности и банального наплевательства.