Беспощадная бойня Восточного фронта

На всякий случай я вынул из ножен кинжал. Группа молодых мужчин остановилась у окна, наблюдала за нами и вслушивалась в наши разговоры. Пристально глядя на меня, они спросили на ломаном немецком языке, не собираемся ли мы поджечь деревню. Я заверил их в обратном, но они явно не поверили мне.

С бьющимся сердцем вышел я на улицу. Тьму ночи рассеивали только звезды да бледный луч лунного серпа. Раздался призывный свист из ближайшего кустарника. Я быстро вернулся домой и сообщил о своей тревоге троим спутникам.

Они, в свою очередь, вышли из дома, обеспокоенные действиями подходящих к ним с палками и косами молодых мужчин.

Трое солдат поспешили обратно, рассказав о своих опасениях. Мы разбили скамейки и кое-что из домашней обстановки, вооружившись дубинками и жердями, затем выскочили из избы, забрали свои винтовки и залегли в саду, спрятавшись в траве за небольшим холмиком. Засвистели пули. Мы выскочили на дорогу и побежали, отдохнув только в ближайшем овраге, откуда наблюдали за огнями деревни. Но вокруг все было тихо. Никто не преследовал нас. Мы снова вернулись в деревню и ночевали в доме, где, как нам казалось, было спокойно. Однако сон так и не приходил, хотя партизаны и не подходили к нам.

Я размышлял о нашем бегстве, возможном пленении и смерти. Мысленно бродил по этой туманной земле, вспоминал наши поездки, марши и сражения. Теперь меня мучили демоны зла, вынудившее бежать сломя голову. Этим размышлениям не было конца.

Рано утром мы возвратились на шоссе. Грузовик подобрал нас по дороге на Унечу. Я сидел, продуваемый ветром, на крыле грузовика. Позади оставались луга, поля пшеницы, лесные поляны, кусты и деревни. Я чувствовал какое-то радостное опьянение. Словно переживал очередное захватывающее приключение и чувствовал себя свободным на этой земле. Поездка на запад и счастливое избавление от возможной гибели прошедшей ночью вернули мне хорошее настроение.

Нежаркое солнце освещало равнину, ветер шевелил волосы, щеки и лоб оставались прохладными. Быстрота езды, чувство полета и отсутствие преследователей наполняли сердце радостью. На один час я был свободен. Пьяный турист в странных обстоятельствах. Мне казалось, что сейчас я ближе к родине и могу наслаждаться своей свободой, как живительным напитком. Я уже не чувствовал себя солдатом, а скорее просто штатским гражданином, бродягой в великолепном мире.

Фабрики и складские сооружения Унечи показались за освещенными солнцем лесами. Миновали железнодорожные пути с движущимися по ним поездами. Вечером все разрозненные части собирались в единое соединение, и мы стали искать свой родной полк. Все время подходили отставшие одинокие солдаты. Мы узнали, что наше соединение уже грузилось в Клинцах, и отправились на вокзал, где ожидали весь последующий день.

К вечеру были вместе со своими товарищами.

Нас не наказали и лишь слегка отругали. В полку угостили водкой и красным вином. Однако меня расстроила потерянная после авантюрной поездки свобода.

Мы медленно приближались к Гомелю. За окнами вагона мелькала знакомая картина: сжатые поля в облаках дыма на горизонте. Россия была опустошена, повсюду тлеющие руины деревень и покрытые обломками пустоши. Последствия войны за линией фронта еще больше удручали меня, так как я видел своими глазами беззащитные деревни и села. Я чувствовал себя виновным в этом опустошении и в том горе, которое мы принесли людям. Я разделял эту вину, как должны были разделять и все солдаты. То, что казалось мне более страшным, чем война: наше отступление и бегство почти испарились из моей памяти. Я больше уже не мечтал о своем возвращении домой.

Мост перед нами был взорван. Поезд остановился среди бесконечной цепи паровозов и вагонов. Саперы лихорадочно трудились над восстановлением моста, но дела шли медленно. Партизаны из захваченных нами по соседству деревень все время беспокоили нас. Красная Армия приближалась, и последние на путях поезда оказались уже на передовой линии сражения. Минометы постоянно обстреливали нас, и мы вышли из вагонов, чтобы организовать оборону.

Однако наша походная жизнь не претерпела заметных отклонений. Мы продолжали питаться за счет продовольствия, захваченного в Почепе, вскрывали вагоны с продовольствием, брошенные на путях, тащили ящики с сахаром, вином, консервами и мясом. Целый день готовили для себя обеды на полевой кухне и радовались вкусной, доброкачественной пище. Потом писали письма, которые не могли отправить, и забывались ночью глубоким сном.[48]